очень смахивают на выдумку.
– Возможно, вы помните, как Холмс говорил в Нью-Йорке, что не вполне доволен описаниями себя и своего дедуктивного метода у доктора Ватсона, – ответил Джеймс. – Истории, возможно, и правдивы, но записаны посредственностью.
– В последние недели я размышлял и сомневаюсь, что «доктор Ватсон» существует. Конан Дойл создал вымышленного рассказчика, чтобы излагать вымышленные приключения вымышленного сыщика.
– Холмс говорил, что Конан Дойл – редактор и литературный агент его друга Ватсона, – сказал Джеймс. – Что доктор Джон Ватсон избегает общественного внимания и позволил Конан Дойлу действовать от его имени.
– Но что, если Холмс и впрямь вымышленный персонаж, а весь заговор с убийствами – лишь часть некоего мелодраматического сюжета? Выдумки? – Клеменс вновь закашлялся и вновь глотнул лауданума. – Кто в таком случае вы и я?
– О чем вы? – спросил Джеймс, хотя отлично понимал, к чему клонит собеседник.
– Это означало бы, что мы в данном случае тоже вымышленные персонажи. – Клеменс мрачно глянул из-под кустистых бровей. – Вы избраны на роль его Санчо Пансы… или, может быть, Босуэлла, я введен для редких комических интермедий.
– Я никогда не стану его Босуэллом, – отрезал Джеймс.
– Вы когда-нибудь думали об отношениях между вами и теми персонажами, которых вы создаете?
– Не совсем понимаю, о чем вы, – ответил Джеймс, хотя очень хорошо понимал, что имеет в виду юморист.
– Я хочу сказать, вы для них – Бог, в точности как и я – Бог для моих маленьких миров с вымышленными героями. Вы создаете их. Прогоняете через вымышленные испытания. Решаете, что они будут чувствовать и когда им пора умереть. Другими словами, вы Бог для своих персонажей.
Джеймс мотнул головой.
– Мои персонажи отчасти живут собственной жизнью, – тихо произнес он.
– Ох… – Клеменс вновь зашелся в приступе булькающего кашля. – Значит ли это, что Изабелла Арчер сейчас пьет чай в Англии или в Европе?
– Нет, – ответил Джеймс. – Это значит, что в ее характере есть глубины, которые я не исследовал.
– Все это писательские экивоки. – Клеменс отхлебнул большой глоток лауданума. – Мы любим притворяться, будто наши герои живут собственной жизнью… но и я, и вы отлично знаем, что это неправда. Мы двигаем их, как кукол в уличном спектакле про Панча и Джуди. Вы читали что-нибудь из моих книг, сэр?
– Не имел пока такого удовольствия, – ответил Джеймс. Вопрос его удивил. Писатели не спрашивают у других писателей мнения о своих книгах. Это не принято.
Седовласый юморист рассмеялся:
– Ну, я пытался осилить ваши. Честное слово, Джеймс, читать вашу прозу – все равно что переводить со средневекового немецкого. Хиленький паровозик-глагол в конце предложения тянет сорок два грузовых вагона придаточных оборотов. Читать вас – все равно что слушать, как оратор спорит сам с собой, перебивая себя каждые несколько секунд.
Джеймс криво улыбнулся:
– Мой брат Уильям совершенно с вами согласен.
– И все же… Изабелла Арчер и еще несколько ваших персонажей… – Клеменс, не договорив, яростно уставился на Джеймса. – Знаете ли вы, почему Изабелла Арчер принимает в конце книги это идиотское самоубийственное решение? Вы так задумывали с самого начала или героиня обрела свободу воли и сама сделала губительный выбор?
Джеймс поднял руки ладонями вперед. Он не собирался обсуждать Изабеллу Арчер, да и любую другую из своих книг, с этим одурманенным американцем, который накачивает себя лауданумом.
– Вы или слышите, как персонажи разговаривают у вас в голове, или не слышите, – произнес Клеменс, обращаясь к самому себе. – Вы, случаем, не помните, что лет пять назад я опубликовал книгу под названием «Приключения Гекльберри Финна»?
– Помню, – ответил Джеймс.
Клеменс вновь глянул на него:
– Месяцами… даже годами, потому что я вынашивал эту книгу много лет… я слышал голос Гека у себя в голове так же явственно, как голос моей милой Ливи, зовущей меня обедать. Гек был со мной, когда я ложился спать, и встречал меня при пробуждении. А потом… под конец книги, после того, как они окончательно сошли с плота и негра Джима снова схватили… Гек меня бросил. Удрал на индейскую территорию без меня. Я больше не слышал его голоса, не мог смотреть его глазами. Я просто писал слова на бумаге.
– И что вы сделали? – спросил Джеймс. Ответ интересовал его куда больше, чем он готов был показать.
Клеменс облизнул губы:
– Я перетащил Тома из
