Джеймс глянул на людей в тяжелых одеяниях из меха и кожи. Даже в сегодняшний прохладный день им наверняка было нестерпимо жарко.
– Лапландская деревушка, – пояснил Холмс. – Не позавидуешь им в июле.
Мимо прошли несколько чернокожих, одетых лишь в набедренные повязки из листьев.
– Каннибалы, – сказал Холмс. – Из Дагомеи.
– Зачем на Выставке каннибалы? – спросил Джеймс.
– Это Всемирная выставка, – ответил сыщик. – Дэниел Бернем хочет привезти весь мир миллиону американцев, у которых нет денег на путешествия.
– Что за человек этот Бернем? – спросил Джеймс.
– Красивый. Властный. Деятельный. И усталый. Очень, очень усталый.
– Неудивительно, если он воздвиг столь огромный комплекс в такое короткое время. Однако строительство не выглядит завершенным.
– К первому мая оно и не завершится, – сказал Холмс. – Однако, за исключением Колеса обозрения, которое еще будут монтировать, все остальное приберут и придадут ему законченный вид. Рабочие Бернема трудятся круглые сутки, вполне буквально.
Дорогу перед экипажем перешел мужчина со страусом на коротком поводке.
– Калифорния, – заметил Холмс.
Что это означало, Джеймс так и не понял.
– Господи, – выдохнул он, когда они проезжали мимо целого австрийского поселка с каменными домами, башенками и трактирами.
– Отличное место, чтобы заказать кружку пива и шницель, как только откроется Выставка, – заметил Холмс.
Джеймс заметил большой пустой участок, снабженный вывеской «ПАРК ПРИВЯЗНЫХ АЭРОСТАТОВ», однако никаких аэростатов там не было.
– Что значит «привязные»? – спросил Джеймс.
– Что они привязаны тросами, – ответил Холмс.
Они доехали до середины Мидуэй-Плезанс, и теперь Джеймс видел, каким огромным будет Колесо. Лишь половина 264-футовой конструкции была завершена, однако ось наверху законченной половины казалась уложенной горизонтально стальной секвойей. Строительный участок был обнесен дощатой стеной. Внезапно один из рабочих на верхнем ярусе лесов что-то крикнул и запрыгал вниз, словно обезьяна. Добравшись до нижнего уровня, он заскочил на семифутовое ограждение и оттуда приземлился на улицу рядом с остановившимся ландо.
Джеймс с изумлением узнал Уиггинза-второго – юного Мотылька, – одетого так же, как остальные рабочие на строительстве Колеса. Первую ночь в Чикаго мальчишка спал на дополнительной койке в номере Холмса, а позже Джеймс его не видел и даже не вспоминал.
– Доброе утро, жентмены, – сказал Уиггинз.
– Доброе утро, Мотылек, – ответил Холмс. – Вижу, ты нашел себе работу.
Мальчишка ухмыльнулся:
– Точно, мистер Холмс. На полную ставку. Прораб грит, Мотылек – просто козявка, а мистер Феррис, он тут, значит, за всем присматривает, грит, я видал, как он лазит, Бейнс. Он не козявка, а мартышка, и посильнее многих твоих людей. Приставь его к сборочным работам, значит. И еще, грит, нам надо больше мартышек. Так что я теперь не Мотылек. Теперь меня зовут Март, от слова «мартышка».
– Тебе это больше по душе? – Джеймс, опершись на зонт, подался вперед, чтобы лучше видеть мальчика за сидящим слева Холмсом.
Тот снова ухмыльнулся:
– Оченно, мистер Джемс. В Лондоне меня кликали Мотыльком, а мне обидно быть козявкой. Правда, мне нравилось, как мой Мотылек говорил. Хотя, могет быть, Март будет говорить так же.
– А как ты говорил, когда был Мотыльком? – спросил Джеймс.
Вновь та же щербатая ухмылка.
– Наш прораб, мистер Хиггинс, значит, грит нам в перерыв: «Как мне подкатить к итальянке, соседке, а то она меня не замечает?» Ну, все молчат, потому как мистер Хиггинс, он и прибить могет, а я грю, значит: «Досточтимый хозяин, мистер Хиггинс, сэр, вам надоть тока насвистывать джигу языком и выделывать ногами канарийские коленца, вращая при этом глазами, вздыхая и ваще издавая разные звуки то горлом, словно вы влюбленно давитесь любовными словами, то носом, словно вы влюбленно вдыхаете любовный запах; шляпу надвинуть на глаза, как навес на окна лавки; руки скрестить на вашей обвислой жилетке в огурцах, чисто кролик лапки на вертеле, или засунуть в карманы, как тот французский дедуля на портретах. И… это важно, сэр… не топтаться слишком долго на одном и том же: сделал – и за другое. Этими приемами, этими хитростями и ловят милых дамочек, а уж они только и ждут, чтоб их поймали. Таким-то образом мужчины – зацените мои слова! – и нагоняют себе цену. Вот моих наблюдений на грош», [31] – грю я ему.
Холмс запрокинул голову и рассмеялся тонким лающим смехом. Джеймс только таращился ошалело.
– Далеко пойдешь, Мотылек… я хотел сказать, Март. – Холмс протянул мальчишке десятидолларовую купюру.
– Спасибочки, сэр. – Мальчишка засунул деньги под кепку. – Надеюсь, вы не будете в претензии, коли я не вернусь с вами в Англию, а стану
