Ну и какая женщина, пусть даже юная, усомнится в своем знании основ окружающего ее бытия? Тем более любви?! Вот она и ответила, даже чуточку возмутившись:
— Великолепно разбираюсь!
— О! Тогда у меня к вам еще одна просьба, умоляю не отказать в такой малости, как…
— Как? — нетерпеливо оборвала она возникшую паузу.
— Как написать любовное послание для моей суженой. И на вашем, русском языке. Это будет для нее такой подарок! И мне обязательно надо предупредить ее о секрете диадемы, которую я ей подарил.
— Ладно, — она была сильно заинтригована, — напишу. Приходите после ужина в мою комнату. Только сразу предупреждаю: при мне неотлучно будут обе мои… подруги.
— Прекрасно! А то моя любимая жутко ревнива и могла бы мне не простить пребывания в одной комнате с посторонней женщиной.
Вроде каждое слово прозвучало с должной интонацией и с придыханием в нужных местах. Ну и взгляд — страдальческий. И руки, нервно сцепленные в замок. Классика! Даже сам Константин Сергеевич Станиславский воскликнул бы после просмотра этой сцены: «Верю!»
Наверное…
Русская красавица поверила. И поспешила в свою комнату, страшно довольная тем, что вскоре заглянет в сердечную тайну молодого рыцаря, услышит про секрет некой диадемы и даже сможет поучить опечаленного влюбленного умению ждать, верить и надеяться.
Василий тоже отправился в свою комнату. Он пребывал в некоем дурмане, эйфории от собственной наглости. И у него явно что-то случилось со зрением. Он видел совсем не то, что находилось перед ним. Он даже поэкспериментировал: закрыл глаза, открыл — та же картинка. Уставился в окно, потом выглянул на улицу — везде одно и то же: прелестное лицо незнакомки и ее бездонные глаза, заглядывающие в самую душу.
Попытался представить ее шляпку с вуалью, но вновь увидел лицо девушки. Попытался вспомнить кровь и разрубленного пополам власнеча — куда там! Вчерашний утренний костер и кучи трупов? Бесполезно! События сегодняшнего дня? Напрасно! На переднем плане неизменно оказывалась одна и та же героиня.
«Да она ведьма! — осенило Василия. — Потому-то и прячет собственное лицо от всех, что любой после одного только ее взгляда сойдет с ума! М-да… Вот это я влип!»
Глава девятая
И САМ ЗАПУТАЛСЯ В СЕТЯХ СВОИХ!
В бане Василий пытался подумать о чем-то другом, но пришло в голову только одно, проистекающее все из того же общения с девушкой: «Откуда тут, в Средние века, такая куртуазность общения? И говорят все слишком странно, а при желании и высоким слогом. Обращения на „вы“ как такового нет, существует только „ты“. Но при всем при этом определенной интонацией, даже при моем произношении шепелявом, я четко умудряюсь сказать человеку уважительное „вы“ и тут же простецки тыкаю другому человеку. Как так получается? Слово одно — а значение и смысл совершенно разные? Или тут еще и на ментальном уровне что-то присутствует в общении?.. Чудеса…»
Из задумчивости его вывели восклицания красных, распаренных оруженосцев:
— Грин, что с тобой сегодня?!
— То ты больше пяти минут в парной не высиживал, сбегал, а сегодня чуть ли не полчаса уже здесь торчишь да в одну точку пялишься!
— И ладно бы сидел переживал, а то с какой-то странной улыбочкой…
— Ага! Как блаженный!
Они не могли знать, что Райкалин любил часами сидеть что в русской парной, что в финской сауне. А здесь-то и жара толкового не было. Но хвастаться своей выносливостью он не стал и пробормотал в ответ:
— А куда спешить-то? Ужин только часа через полтора подадут, как я слышал.
— Ну да! Только вот наше общее время уже через пятнадцать минут истекает. А сюда, в парную, вон через ту дверь с женской половины сейчас дамы придут. Нас хозяин заранее предупредил.
— Хм! Дамы, говоришь? — ухмыльнулся Шестопер. — Так пусть уже заходят, они нам не помешают.
Вроде ничего смешного не сказал, а ребята согнулись в истерическом хохоте. Минут пять ржали без остановки, не забывая в то же время перейти в мойную, намылиться и начать смывать пену теплой водой.
— Чем это я вас рассмешил? — наконец не выдержал Василий.
— Да вспомнили, как ты в Осмолке сразу с тремя девицами парился в баньке. И как потом отец этих девок за тобой с колом гонялся!.. Ха-ха-ха! —
