часть бруствера. Короткий высверк пробивающей броню болванки – а что там той брони на «БТ»? Наверняка не толще, чем на «бээмпешке», – глухой внутренний взрыв, и рвущийся в небо фонтан перевитого дымными жгутами пламени, вырывающегося через выбитые ударной волной башенные люки. Степанов скрипнул зубами. Все, вот и второй готов…
Уцелевшие легкие танки выстрелили еще разок (не попали, увы) и рванулись вперед, стремясь сблизиться с противником – командиры боевых машин побоялись и дальше оставаться на месте, решив усложнить маневром задачу гитлеровским наводчикам. «Ну, кто его знает, может, так и правильно? – мелькнула краешком сознания мысль. – Учили ж их чему-то в танковых училищах, все ж не ускоренный выпуск, а вполне так себе кадровые командиры».
– Огонь! – разнесся над окопами и ячейками охрипший голос ротного, которому торопливо репетовали командиры остальных подразделений. – Бей по пехоте, отсекай от танков!
Алексей отпихнул плечом мешающего летуна и поймал в прицел темные фигурки бегущих за танками пехотинцев, до которых оставалось не больше трехсот метров. Плавно выдохнув, парень аккуратно потянул спуск, выбирая слабину. Ну, поехали… Пулемет привычно толкнулся в плечо отдачей и зарокотал экономными очередями, ритмично выплевывая в пыль стреляные гильзы. Первой очередью Леха срезал двоих, второй – целых троих. Неплохо для начала. Справа и слева гулко забахали трехлинейки, где-то в стороне тарахтел «ДП» – остальные бойцы тоже вступили в бой. Потеряв в первые же секунды десятка полтора камрадов, фрицы торопливо укрылись за бронемашинами, которые в свою очередь перенесли огонь на окопы. Заработали и танковые пулеметы, но стреляли они не слишком прицельно, пыльные фонтанчики попаданий вставали то далеко впереди, то за спиной, лишь изредка проходясь по реденькой линии стрелковых ячеек.
– Ну, а артиллеристы-то наши где, спрашивается? – пробормотал Леха под нос. – Особого приглашения ждут?
Сам он пока больше не стрелял, экономя боеприпасы. Это только кажется, что ленты хватит надолго – когда противник приблизится метров на двести, выйдя на дистанцию последнего броска, придется лупить на расплав ствола и расход боеприпасов будет просто сумасшедший.
Словно отвечая на вопрос Степанова, с флангов звонко хлопнули выстрелы «сорокапяток», украсив поле еще двумя дымными столбами – наводчики долго выбирали цели, но зато и не смазали. Леха злорадно ухмыльнулся, длинно сплюнув в пыль. Полдесятка уничтоженных за неполные пять минут немецких танков – неплохо для июня сорок первого! И пусть не врут будущанские историки, что мы воевать не умели! Ибо не фиг путать профессиональные навыки и уровень боевой подготовки с эффектом неожиданности и некомпетентностью командования! Одно дело – когда тебя в четыре утра раскатывают тоннами авиабомб и фугасных снарядов прямо в расположении. И совсем иное – настоящий бой один на один, когда командир рядом с тобой в окопах, а не сидит в далеком штабе, с которым порой и связи-то нет.
Срезав прицельной очередью выбиравшихся из подбитой артиллеристами «тройки» двоих танкистов – один кулем рухнул на землю возле гусеницы, второй так и повис на броне, наполовину свесившись из башенного люка, – Алексей оглядел поле боя. Первый из наших танков, легкий «Т-26», похоже, только что получил в борт болванку, потерял управление, но все еще полз вперед, постепенно замедляясь. «Бэтэшка» маневрировала, выворачивая узкими гусеницами пласты дерна и стреляя с коротких остановок. Пока танкистам везло: вот закрутился на месте с разбитой ходовой один немецкий танк, вот дернулся и задымил двигателем другой, вот несколько пехотинцев не успели увернуться от несущейся на них бронированной смерти, и их впечатало траками в грунт. Вот… вот и все, прощайте, парни, светлая вам память.
Несколько секунд десантник, закаменев лицом и не в силах отвести взгляда, смотрел на пылающее искореженное нечто, мгновением назад бывшее советским танком, затем сморгнул и отвернулся. Все, брони у них больше нет, да и на пушки особой надежды тоже – идущие с флангов панцеры уже развернулись, двигаясь в сторону артпозиций, над которыми уже поднялись султаны первых взрывов. Больше пары-тройки минут противотанкисты не продержатся, или снарядами закидают, или раздавят. С другой стороны, половину танков удалось выбить да с пехоты былую спесь сбили, вон как в землю вжимаются, хрен прицелишься. Сейчас другое важно – продолжат фрицы атаку или откатятся на исходную. Если отойдут и вызовут авиаподдержку – всем полный и гарантированный звиздец, с воздуха их позиции как на ладони, максимум за десять минут с глиной перемешают. Если продолжат – тоже хорошего мало, но есть шанс еще побарахтаться. Немцы выбрали второе и продолжили наступление, лупя по непокорному рубежу обороны изо всех стволов.
Патроны у Лехи закончились спустя пять минут… и еще девять гитлеровцев, оставшихся лежать на пыльной траве обряженными в фельдграу неподвижными холмиками. На один из которых еще и собственный танк наехал – какой там у мехвода обзор, особенно когда перспектива напрочь затянута поднятой взрывами пылью и дымом от горящих бронированных собратьев? Запасного короба хватило еще минуты на три: десантник стрелял уж вовсе короткими очередями, экономя буквально каждый патрон. Оставшийся не у дел летун азартно пулял из трехлинейки. Наверное, даже подстрелил кого – не зря ж в стрелковый кружок ходил, расстояние-то для винтовки плевое, метров двести от силы.
Когда до танков осталось меньше сотни метров, Леха аккуратно прислонил к стене окопа пулемет, до хруста потянулся и сообщил товарищу абсолютно спокойным голосом, хоть внутри все дрожало, словно хрестоматийный студень:
– Ну, что, друг Вася? Похоже, пора?
– Что пора? – повернул к нему пыльное лицо Борисов.
– Пора показать фрицам, кто в доме хозяин, – вот что. У тебя патронов сколько?
– Две обоймы и россыпью еще с полсотни, ротный выдал, помнишь?
