Что тут скажешь? Все так.
Почти все.
Заглянув сейчас в Малые Пегасики, мы многое обнаружили бы на своем месте: изумрудные холмы, едва тронутые легкой желтизной; золотисто- зеленые виноградники; ту самую симпатичную тропинку, ведущую к древнему лабиринту, чарующий пейзаж с водопадом и беседкой; яблони, ветви которых сгибаются до земли под тяжестью спелых плодов — но не одинокую фигуру матери, с тоской во взоре всматривающуюся вдаль.
Мать как раз наводила порядок в рядах своих отпрысков, и вся округа притихла и затаилась, стараясь не попасть ей под горячую руку. Изумительные окрестности опустели, лошади с крыльями перелетели на другой берег Нэ-нэ, подальше от тайфуна Мунемея, сатир удрал в таверну «На рогах» и отсиживался там в дальнем углу, а мадам Горгарога, хотевшая заглянуть на огонек, разумно решила зайти немного позже. И влюбленная парочка лесных духов перебралась из тенистой рощи поближе к храму мадам Хугонзы. Не здесь, во всяком случае, не сейчас стоило искать тишины и уединения.
Если сердце Мунемеи и рвалось на части от тревоги, то она умело скрывала этот факт от окружающих. А вот натянутый в струну хвост, налитые кровью глаза и дергающиеся от возмущения уши не то не смогла, не то не захотела скрыть, и виновник ее дурного настроения сейчас наскоро прощался с жизнью.
— Я говорила, в тайник руками не лазить?!
— Говорили, маменька, но это же тайник, — храбро отбивался Бакандор.
— И что из этого?
— Следовательно, он манит своей нераскрытой тайной юные пытливые умы, вроде моего.
— Юные пытливые умы вроде твоего должны бы уже представлять себе пагубные последствия настойчивого непослушания. Я была снисходительна к вам с братом, и это закончилось нарушением дисциплины. Пойдем другим путем.
Рога на голове у Бакандора зашевелились от ужаса.
— А ведь я, маменька, стану сопротивляться, — предупредил он.
— То есть жизнь тебе окончательно надоела?
— Лучше умереть стоя, чем не попытаться выжить.
— Забавная мысль, — одобрила Мунемея. — Кто подсказал?
— Сам породил. Когда выживу, запишу в блокнотик.
— Если выживешь, — тонко намекнула любящая мать, — начни составлять «Самоучитель игры на нервах». Гарантирую грандиозный успех.
Она еще гневалась, но хвост уже не торчал как копье, а приобрел некоторую мягкость, хотя еще время от времени приходил в движение и хлестал ее по бокам.
Бакандор жестоко корил себя за лень и непредусмотрительность. Еще полторы недели тому Милталкон вычитал в «Красном зрачке» объявление о наборе на заочные курсы Правильного Бегства и даже заполнил от их имени две анкеты. Но потом они отвлеклись на что-то и забыли их отправить. Теперь он пожинал плоды своей недальновидной стратегии. Вот этим и отличался от них великий брат: продуманная четкая тактика и тонко проработанная стратегия. Если Такангор чего-то хотел, он всегда этого добивался и знал, как именно достичь желаемого. Хотел вставить в нос золотое кольцо — пошел и вставил. Хотел стать самым популярным чемпионом Кровавой Паялпы — и стал. Хотел прославиться как лучший полководец — пожалуйста, о нем чуть ли не каждый день пишут все столичные газеты. Не хочет чеканить имущество для женитьбы — и ведь наверняка не чеканит.
Бакандор прикинул, чем являются настойчивость и упорство — тактикой или стратегией, но не смог сходу сообразить. Он был уверен, что в этом виновато нервное потрясение, практически шок, испытанный им, когда ласковая мать застукала его на очередной попытке вскрыть таинственный ларец и призвала к ответу таким нежным голосом, что с потолка пещеры посыпались каменная крошка и пыль.
На громовые раскаты ее голоса явился Милталкон с твердым намерением защищать брата до последней капли крови. Раньше роль защитника лучше всех удавалась Такангору, но в его отсутствие кто-то должен был взвалить эту тяжкую ношу на свои плечи.
— Стой на своем, — шепнул он брату, когда Мунемея отвлеклась на какой-то посторонний шум снаружи. — Я вот думаю, ну что она может нам сделать? Не убьет же, в самом деле?
— Недостаток воображения — плохая защита, и безопасности не гарантирует, — сказал родной голос над самым его пуховым ухом. — Вот берите пример с сестер: сидят тише воды, ниже травы, стучат молоточками — невпопад, конечно, притворяются, что работают, а на самом деле — прислушиваются.
— Они хитрые, — обиженно прогудел Бакандор. — Они же девчонки. А нам с братом присущ рыцарский героизм и самопожертвование во имя неведомой, непонятной, но прекрасной цели.
— Это не героизм, а фанатизм.
— Почему это? — обиделись будущие герои.
— Потому что откуда известно, что цель прекрасна, если она неведома и непонятна.
— Ну вот, — огорчился Милталкон. — Мало нам хитростей, так вы, маменька, сюда еще и логику приплели.
