Во-первых, воркующие жених и невеста, Намора и Мумеза, весьма своевременно отправились в путешествие, чтобы укрепить пошатнувшуюся из-за мелких разногласий идиллию. Они намеревались посетить нескольких коллекционеров фарфора и фаянса, навестить самых выдающихся поставщиков керамики и завернуть по дороге в два-три антикварных магазинчика где-нибудь в провинции, где нравы посвободнее, а продавцы мыслят шире и масштабнее, и потому, завидев в дверях грандиозную тушу существа, на котором буквально огненными рунами написано, что он демон, не хлопаются в обморок, не мчатся со всех ног вызывать экзорциста с суицидальными, вероятно, наклонностями, не таращатся как на худший кошмар своей жизни, а расплываются в улыбке и щебечут:
— Хвала богам! Как хорошо, что вы зашли именно сегодня! У меня припрятан уникальный предмет специально для такого ценителя прекрасного, как вы! Ибо глядя на вашу восхитительную спутницу, только безумец усомнится в том, что в жизни вы предпочитаете самое лучшее и знаете в этом толк, — и вытаскивает из-под прилавка какую-нибудь кошмарную терракотовую кособуку. Вот такие лавочки Намора Безобразный ценил и любил, а Мумеза сдержанно одобряла. И поскольку вездесущие таксидермисты во главе с Морисом подбросили пару адресов в окрестностях Юкоки и Лялятополиса, самая активная и бескомпромиссная пара Кассарии сейчас отсутствовала.
Во-вторых, Тотисовым промыслом, не иначе, бригадный сержант Лилипупс убыл в неизвестном направлении. Точнее, он полагал, что направление ему отлично известно, и он преследует распоясавшегося вампира с целью пресечения, упрека, назидания а, если потребуется, то и расправы. Однако безумие охватило весь замок, и магический кидацл не миновало пагубное влияние неведомой силы. Поэтому князь Мадарьяга удачно избежал встречи с сержантом, чего нельзя сказать о племени орков-каннибалов, прославившихся на весь Ламарх тем, что в тот день они поголовно обратились в вегетарианство и обрели себя в благочестивом огородничестве.
В-третьих, дама Цица Хвостокрут, и в обычном расположении духа способная на многое, а при соответствующих обстоятельствах — на гораздо, гораздо большее, все еще гостила на острове Нуфа у радушных амазонок, которые нашли в ее лице лучшую слушательницу легенд о Такангоре. Опять-таки, отсутствие в замке самих амазонок тоже сыграло положительную роль в скором восстановлении мира и порядка.
Кехертус с дядей Гигапонтом были приглашены на торжественное открытие первого заседания кружка Молодых Паукеров, и отправились посмотреть, что это за организация, стоит ли брать ее под покровительство либо, напротив, надлежит разогнать и запретить на веки вечные. Много выяснить им, увы, не удалось, ибо начинающих паукеров подвел недостаток воображения. Видимо, они представляли себе Кехертуса умозрительно, и, видимо, как-то иначе. Благородный паук весьма огорчился, когда весь кружок чохом и гамузом ударился в паническое бегство, оглашая округу паническими же воплями бессмысленного, но весьма убедительного содержания. Во всяком случае, к бегству паукеров очень скоро присоединились несколько странствующих торговцев, два путешественника, любовавшихся изумительным закатом всех оттенков спелых цитрусовых, и дева легкомысленного поведения, поджидавшая ценителей ее далеко не несомненной красоты возле дорожного указателя.
Люди с криками разбежались, и лимонно-апельсиновый закат целиком и полностью достался двум паукам, неторопливо возвращавшимся в замок. Из- за паукеров они пропустили волшебное представление Общества Рыболюбов, о чем сдержанно сожалели и уже не так сдержанно порицали членов разогнанного кружка.
— Полагаю, дядя, не стоит в будущем отвлекаться на приглашения неизвестных организаций, фанатиков, а также энтузиастов-передвижников, — заявил расстроенный Кехертус. — Если такое повторится, это может понизить мою самооценку.
Гигапонт ответил в том смысле, что блистательный паук из их фамилии не может повышать или понижать свою самооценку, сообразуясь с мнением неизвестных науке созданий, да и мнение известных тоже мало кого волнует. А вот от паукеров, кем бы они ни были, пускай даже молодых, лично он ожидал большего. И приготовил трогательную благодарственную речь на десять с половиной минут с вдохновляющими цитатами, милыми шутками, парой стихотворных строк и одним анекдотом пикантного содержания, который намеревался рассказать, если аудитория окажется благодарной. Теперь же он готов передать эту речь милорду Такангору, которому как раз пришло приглашение из Общества Боевых Лесорубов. И он хочет лично присутствовать либо при том, как генерал произнесет эту речь перед слушателями, либо при том, что случится с Боевыми Лесорубами, если они решат разбежаться как слабые духом паукеры.
За этой увлекательной беседой они дошли до окраины Виззла, где их глазам предстало удивительное зрелище, ничуть не хуже пропущенного представления с участием монстра Ламахолота и вполне способное заменить выступление троллей-фольклористов с факельным шествием в придачу.
Главная улица Виззла выглядела такой потрепанной, будто по ней прошелся смерч. Привычные взгляду вещи встряхнуло и перемешало неведомой силой: большинство особняков стояли нараспашку и возмущенно скрипели входными дверями; повсюду — на дороге, под ногами, в пыли — валялись домашняя утварь и предметы обихода. Домовые, призраки и духи предков выглядели странно смущенными и взъерошенными как после доброй потасовки. Ковылял куда-то печальный помятый Борромель, похожий на проигравшего ветерана Липолесской битвы. Горгона Ианида впервые предстала перед публикой в головном уборе, смахивающем на чалму. Чалма вздыбливалась, дергалась, извивалась и норовила съехать то на одну, то на другую сторону. Из- под повязки доносилось недовольное шипение. Птусик стоял в дверях харчевни на одной лапе, покачиваясь и с сочувственным интересом разглядывая что- то там внутри, судя по всему некогда замечательное, а нынче совершенно бесполезное.
Многому еще удивились благородные пауки, совсем недавно оставившие Виззл в мире и благолепии и совершенно обоснованно рассчитывавшие найти его в том же состоянии несколько часов спустя. Но, видимо, с беспокойных кассарийцев нельзя было спускать глаз ни на минуту.
