— Ри, мне сказали, ты заболела?! — совершенно спокойно поинтересовался Коллейн, ничуть не взволнованный сообщением.
— Да! — отрезала Риада, ненавидяще зыркнув на кайру. — Отвези меня домой, — добавила она, направившись к брату.
Гостей мы проводили как образцовые хозяева — стоя на крыльце под руку с мужем, я с умилением следила за скучно-серым шипом, пока он не исчез за поворотом. Я бы и платочком на прощанье помахала, демонстративно смахнув слезу, но сочла это излишним — противник и без того был полностью повержен.
Грэгори, извинившись, что обещанный важный разговор, о котором я совсем забыла, придется перенести, отправился в кабинет к Мисталю и Оледу, а я — наверх. В спальне меня поджидала Хайда и ее суровая отповедь. Покорно выслушав, какая я непутевая, дурная и вообще безмозглая, и что гнать надо наглых девок, чтобы глаза хозяину не мозолили, а не одежду им раздавать, я выставила кайру из комнаты и занялась обыском.
В то, что милая крошка Ри устроила представление исключительно из любопытства, намереваясь лишь оценить хозяйский этаж вожделенного дома, не верилось совершенно. У лэй Дзи наверняка была еще какая-то цель, помимо изучения обоев и мебели. А что она могла? Устроить погром? Откровенный идиотизм. Опробовать на мягкость супружеское ложе Брэмвейла? Глупость неимоверная.
Девица целеустремленно вломилась именно в мою спальню, не побоявшись столкнуться со мною. А ведь Хайда сообщила, что хозяйка принесет что- нибудь на смену испорченной блузке. Значит, не понимать, что я нахожусь у себя, Риада не могла. Так что это было: желание устроить сцену подальше от мужских глаз или попытка подбросить что-нибудь неприятное? Что-нибудь сродни тому письму, напоминание о котором покачивалось на внутренней стороне предплечья.
Буквально ползая по полу и заглядывая в каждую щель, я костерила себя за забывчивость. Вот уж точно девичья память! Кусок сафировой бумаги — той, что я бездумно запихнула в сумку после того, как красная лента обвилась вокруг руки, — был куда менее удобен, чем перчатки, которые я планировала купить, но не купила. А мэйм, совсем не мешавший во время ужина, но вдруг ставший неимоверно раздражать сейчас, я так и не показала Соэре, как собиралась.
От поисков неведомо чего отвлекали мысли, раз за разом возвращавшиеся к происшествию в смежной комнате. Взгляд, как назло, то и дело натыкался на ведущую туда дверь, и шестеренки в голове со щелчком возвращались с очередного витка рассуждений к прежней точке — к поцелую. В момент оного я была так поглощена воображаемой картинкой того, как вытягивается от неожиданного зрелища личико лэй Дзи, что на прочее обращала мало внимания. А оставшись наедине с собой, не могла не думать… Зачем Грэгори это сделал?
Если он просто хотел отвадить надоедливую девицу, достаточно было и просто объятий. А то и пары к месту сказанных слов. Впрочем, учитывая наглость этой охотницы за охотниками, и поцелуй мог оказать всего лишь краткосрочный эффект. А если он хотел таким образом намекнуть, что его перестал устраивать наш договор? И что мне делать в этом случае? И что будет делать он, когда я не соглашусь становиться женой настоящей? И не соглашусь ли…
Видения скандала и развода чередовались в моем воображении с образом двух стариков, покачивающихся в плетеных креслах на балконе и созерцающих закат. И я не смогла определить, какое развитие событий в тот момент пугало меня больше.
Но самой страшной оказалась мысль, что поцелуй был представлением, рассчитанным вовсе не на Риаду, а на меня. Эдаким примитивным способом сбить с толку и ввести в заблуждение. А на самом деле, пока я удивлялась и злорадствовала, Грэг и Риада переглядывались поверх моей головы, подавая друг другу знаки.
Настроение, приподнятое после поспешного бегства соперницы, укатилось куда-то к самому дну разлома, и тут же, будто по команде, нахлынула усталость. Шипы Мисталя и Оледа все еще стояли на дорожке перед домом, так что ожидать обещанного разговора с мужем смысла не имело. Так ничего и не обнаружив, я убрала сафировые листы в шкатулку-ежика, туда же положила подмигивающую зеленью подвеску и решила лечь спать. Вот только оставаться в своей комнате почему-то не хотелось. Вопреки уверениям Хайды, что она ни на миг с нахалки глаз не спускала, вопреки собственным безрезультатным поискам что-то внутри буквально кричало об осторожности.
Жаль, что приличия не позволяли пригласить Мисталя — уж он-то точно не имел причин покрывать выходки предприимчивой девицы и мигом бы определил подброшенный ею предмет, если таковой имелся. Представив реакцию магов на свое появление в кабинете с предложением немедленно посетить спальню, я даже ненадолго повеселела. Но лечь в собственную кровать так и не решилась — вместо этого отправившись покорять супружеское ложе.
На новом месте не спалось. Идеально чистое постельное белье казалось несвежим; массивный балдахин — каменной громадой, которая вот-вот рухнет сверху, навеки впечатав в жесткий матрас; подушки — слишком тонкими; одеяло — скользким и холодным. Свет ночников какой-то мертвенной зеленью расползался по комнате, тени шевелились по углам, тишина угнетала, а в голову лезли противоречивые идеи.
Стоило только лечь, как вся недавняя усталость растаяла без следа — мне то хотелось прокрасться к кабинету и послушать под дверью, о чем же беседуют маги, то одолевало желание вернуться к себе и заглянуть еще раз под шкаф и за тумбочку. От шпионского похода на второй этаж я отговорила себя отсутствием навыков и возможностью позорного разоблачения, которое было более чем вероятно, а вот в свою спальню все же наведалась. С собственной подушкой и одеялом стало намного уютнее, но вместо желанного сна меня вдруг посетила пугающая мысль: не сочтет ли Грэгори мое
