– Ствол разорвет, – о чем-то своем думая, рассеянно отвечал учитель. – Да всех, кто рядом, покалечит. Кого – огнем, кого – черепками, а кого и оглушит. Порохом, оно, вишь, разнесет все по сторонам.
– Так выходит, – продолжал бывший лихой, – из пушки не можно… А ведь, – взяв один из мешков в руки, задумчиво проговорил муж, и так и сяк прикидывая вес и прилаживая мешочек в ладони, – и так закинуть… Разнесет – раз. В темя такая угодит, так и уже – беда! Два. И ворогу – страх. Три.
– Можно, – не подумавший о таком применении своего изделия, согласился учитель.
– А ежели замешкал? Ежели в руках такая?..
– Тогда – беда. Да и нечего мешкать.
– Добрые вещички выходят, – усмехнулся Милован.
– Стволы бы кованые так выходили, – проворчал в ответ пенсионер. – Хоть тресни, а не выходят ручные пищали.
– Выйдет, Никола! Выйдет! – горячо принялся убеждать бывший лихой.
Удовлетворив свое любопытство, Милован оставил Булыцкого в покое, а тот, проверив да поспрошав у мастеровых, что да как, довольный направился к огородам, где хозяйничал Ждан.
Здоровый клок земли был отдан под опыты гостя из грядущего, и тот уже вовсю принялся экспериментировать, вспоминая теорию трехпольного земледелия, попутно занимаясь доступной на его уровне селекцией и разведением невиданных ранее культур. Верный Ждан, прибившийся еще в Троицком монастыре, быстро овладев новыми для себя умениями, теперь уже и других мало-помалу поучать начинал. Ковыряясь в земле, он с важным видом что-то там разъяснял сбившимся вокруг смердам. И хоть те слушали поучения юного землепашца, видно было, что скучают они.
– Вот вы, – не замечая или же не считая необходимым реагировать на кислые мины слушателей, – зерна какие земле-матери отдаете? Малые или великие?
– Малые, вестимо, – загудели в ответ те.
– А вот и дадоны! – оскалившись, с вызовом отвечал тот.
– Ты со словесами-то!!! Бока намнем и не поглядим, что неуклюж!
– А вот дадоны! – упрямо повторил парень.
Николай Сергеевич, подошедши поближе, принялся наблюдать за происходящим, готовый в любой момент броситься на помощь. Уж больно вызывающе вел себя молодой человек.
– Слабое семя и дитя худое породит! – подняв кверху палец, юный землепашец нравоучительно повторил слова Булыцкого. – Как мелкую сошку земле отдашь, так то же и соберешь. Как сильное семя взрастить надумаешь, так и урожай добрый будет!
– А жрать чего? Шелухой, что ли, давиться? – отвечал коренастый крестьянин.
– А ты годок и подавись! Ничего худого с тобою и не сделается. А потом уже и шелухи той не станет! Забудешь как и выглядит! – Булыцкий мысленно поаплодировал товарищу, настолько преданному ему, что даже и не видя результатов такой селекции, уже был готов доказывать другим ее преимущества.
– Так ты сначала сделай! Дай пшеницы крупной!
– Так и сделаю! А как сделаю, так кукиш вам, а не зерно, Фомы Неверующие! – дерзко прикрикнул тот. Мужики ответили недовольным гулом, но разойтись не решились. А потому так и остались стоять группой, лишь от нечего делать время от времени поправляя головные уборы. Рядом, повиснув на черенке лопаты и изо всех сил пытаясь не заснуть, торчал и Матвейка.
– Все, шабаш, мужики! Айда по домам! – прикрикнул пенсионер.
– Так ведь не закончили еще, Никола, – оторвался от занятия своего Ждан. – Начали же только!
– Ступайте, ступайте, – раздраженно отвечал тот, разгоняя мужиков. – Толку, если все как с-под палки! Все одно зевают, что челюсти, глядишь, своротят. А ты чего?! – тут же прикрикнул он на Матвейку. – Спать удумал?
– Уморился, – тупо глядя перед собой, отвечал тот.
– Поди! Еще раз увижу – ухи повыворачиваю!
Парнишка медленно, словно затекший, потащился прочь.
– Так что, зря все, выходит? Начать не успели, а уже заканчивай! Не будет так толку. А почему все? Да потому, что тут либо все владеют, либо… – окликнул Николая Сергеевича Ждан.
– И ничего не зря! Ты, Ждан, чего городить удумал-то?
– А чего «городить»? Ты же сам поперву говорил: надобно, чтобы у всех диковины… А почему все, да потому, что лучше с клока пуд, чем с чети – три собрать.
– Говорил, – спокойно кивнул трудовик.
– А теперь сам же и поразогнал всех.
– Народец, Ждан, упертый эти смерды, – присев на корточки, задумчиво отвечал мужчина. – Оно, пока для себя выгоды не увидит, так и пальцем не
