– Силы и страха? Ты за этим пришел в Великое княжество Московское?
– Московское княжество юно, да слава о нем уже гремит по всем землям.
– И славою той ты брата устрашить желаешь, так? – Донской холодно посмотрел на гостя, но тот лишь промолчал в ответ. – Ты же пытался разговаривать с ним на языке силы? – хозяин хором в упор посмотрел на князя Гродненского, и тот, не выдержав взгляда, отвел глаза.
– Ягайло – Иуда, – зло выдавил гость, да так, что Николай Сергеевич аж вздрогнул.
– И это я знаю, однако вера православная учит прощать, – Великий князь Московский обнажил зубы в едва заметной улыбке.
– Я готов его простить, но кровь моего отца – нет, – напрягшись, оскалился визитер.
– Возлюби ближнего своего, – так же спокойно парировал Донской. – Да по вере твоей воздастся тебе.
– Я не могу! Он – убийца! Убийца моего отца! – Забыв про приличия, гость ринулся вперед, изо всех сил грохнув кулаками по столу, разделявшему мужчин.
– Сердце мое обливается кровью, видя твои страдания. Паче обливается оно, чуя, что над православными княжества Литовского меч латинянства занесен. А и что делать? Моя вера наставляет: возлюби. Моя вера наставляет: не суди. Моя вера наставляет: на все воля Божья.
– Тогда почему ты дал бой Тохтамышу?!
– Так велел мой Бог: возлюбить. Я возлюбил свой народ, свои земли, княжество, веру. Так разве возможно позволить погубить то, что любишь?
– Ты любишь своего Бога, князь Дмитрий! Но Ягайло собирается изгнать его из храмов Великого княжества Литовского. Ты готов погубить его, возлюбив предателя?
– И что ты мне предлагаешь? – совершенно искренне, как показалось Николаю Сергеевичу, поинтересовался Донской. – В Орде говаривают: на место жестокого хана придет еще более жестокий. Подумай, желаешь ли ты зла своему правителю? Ягайло хоть и хитер, а все одно даже твоим отцом был признан Великим князем Литовским.
– Сделай так, чтобы ваш союз не состоялся! – прошипел Витовт. – Предатель не должен стать Великим князем Литовским!!!
– Я и свою судьбу с молитвою смиренной Богу вручил, а ты с меня за чужую спрашиваешь. Как таковому возможно быть?
– Один из твоих проповедников говорил, что пастыря судьба и судьба агнцев, за ним идущих, – едины до скончания веков. Еще он говорил, что учителя первых христиан принимали смерть во имя своей веры. Ты да митрополит твой – пастыри, за собою народы ведущие. Паства ваша – Русь Московская да Русь Литовская! – напрягшись, словно бы ему тяжело давались эти слова, вновь заговорил князь Гродненский. – Ты не хочешь внять зову, просящему о помощи, хотя твой Бог и наставлял не отказывать тем, кто просит! Разве не на свою душу ты берешь этот грех? Ягайле больше по сердцу обещания шляхты, чем твои слова! Он предал меня, предаст и тебя!
– Иисус говаривал: коли в правую щеку ударили тебя, так и левую подставь. Ему я готовился вверить Великого княжества Литовского земли, на волю Господа да патриарха уповая. А еще – породниться предлагал, дочь мою в жены отдав. Ягайле то все не по душе пришлось… Судьей ему Бог и будет. И если он от клятвы своей отказался, волю Божью поправ, то я грех на душу этот не возьму. Своею волею я обещал свою кровь с кровью потомка великого Гедимина связать, да земли наши объединив, единого наследника поставить. Обещание то назад уже не возьму, кары Господни страшася.
– Если ты не забыл, то я – тоже потомок Гедимина, – заглотив приманку, Витовт с жаром подался вперед.
– Твоя правда, – чуть заметно кивнул Дмитрий Донской.
– И ты сдержишь свое слово, если заключишь союз со мной!
– Союз? А какую цену я заплачу за него?
– Ты не заплатишь ничего! Напротив: получишь Великое княжество Литовское и мою верность!
– Если бы сейчас передо мной был Ягайло, я бы поступил так, как учит моя вера: простил и подставил вторую щеку. Да вот незадача, с тобою мы впервые с глазу на глаз.
– И что?!
– Спасителя нашего веру, вон, тоже испытывали, посулы предлагая. Так то – Божий Сын. А как мне, грешнику окаянному, понять, что искус диавольский, а что – дар божий.
– Ты мне не доверяешь?! – напрягся Витовт.
– Тебе? – в ответ поразился Дмитрий Иванович. – Не в чем мне тебя винить, нет на тебя обиды.
– Так в чем же дело?! Чем тебе не люб союз с потомком Гедимина?!
– Перед Диаволом страх, тебя искушающего, и меня страшит. Силен Ангел Падший; смертному едва ли устоять.
– Я уже принял покаяние, – поняв, на что намекает его собеседник, насупился Витовт.
– Авраам тоже был праведником, но и его Бог сына себе в жертву попросил отдать, – спокойно парировал Донской. Упершись костяшками пальцев в столешницу, Витовт замолчал, словно переваривая услышанное. Горница погрузилась в тишину, нарушаемую лишь скрипом половиц. То князь Гродненский, обдумывая услышанное, покачивался, перекатывал вес с носка на пятку.
– У тебя есть сын, – подняв, наконец, голову и в упор глядя на Великого князя Московского, проговорил Гедиминович. – У меня – дочь. Наши дети
