Ему казалось, что на самом деле ведутся два разговора – один явный, а другой тайный. А поскольку с разговорами у него всегда было не очень, да и тайных смыслов он никогда постигнуть не мог, он больше молчал. Как обычно.
Сумаэль распахнула тяжелые двери, те заскрипели на ржавых петлях. В темноте гулко отдавались их шаги.
– Она там, внизу.
Сводчатый коридор уходил в темноту, стены сплошь покрывал старый мох. Что-то метнулось и убежало у них из-под ног, прочь от мигающего света Брандова факела.
– Просто иди за мной, – велел Ярви.
Бранд устало кивнул:
– А что ж мне еще делать?
Они остановились перед решеткой. В темноте Бранд разглядел чьи-то поблескивающие глаза и подошел поближе, выше поднимая факел.
Мать Скейр, некогда служительница Ванстерланда, затем посол Праматери Вексен, сидела, привалившись к заросшей мхом стене, свесив бритую голову. Длинные татуированные руки безвольно повисли. На одной болтались аж пять эльфьих браслетов – из золота, стекла и полированного металла. Некогда Бранд исполнялся благоговейного ужаса, глядя на них. А теперь – по сравнению с тем, что носила Колючка – они казались дурацкой дешевкой.
– А, отец Ярви! – И Скейр вытянула длинную ногу, зазвенев железом. На голой лодыжке темнело железное кольцо, от которого тянулись цепи. – Пришел позлорадствовать?
– Разве что чуть-чуть. Но разве я виноват? Это же ты вступила в заговор с целью убийства Императрицы Виалины, разве нет?
Мать Скейр зашипела:
– Ничего такого я не делала! Праматерь Вексен отправила меня сюда проследить, чтобы этот надутый пузырь Микедас не наделал дел!
– Ну и как, получилось? – вежливо поинтересовался Ярви.
Мать Скейр красноречивым жестом продемонстрировала им железную цепь. Потом со звоном уронила ее на колени.
– Ты же сам все знаешь. Хороший служитель дает мудрый совет, но правитель все равно поступает так, как ему заблагорассудится. Ты привел этого увальня, чтобы попугать меня?
Голубые глаза матери Скейр остановились на Бранде, и хотя она сидела за решеткой, его пробрал холод.
– Он совсем не страшный.
– Напротив, я привел его, чтобы сделать тебе приятное! А вот та, что способна напугать кого хочешь, маленько поцарапалась – убить семерых дело нелегкое, сама понимаешь. Но она их убила, спасла Императрицу и разрушила все твои планы.
Бранд не стал его поправлять: на самом деле он убил двоих из этих семи. Но он не гордился убийством, и вообще ему казалось, что такими историями не стоит делиться.
– Но она уже поправляется. Возможно, она напугает тебя потом.
Мать Скейр отвела взгляд:
– Мы оба знаем, что никакого потом для меня нет. Надо было убить тебя тогда, в Амвенде.
– Ты хотела размотать мои кишки и оставить в пищу воронам. Я это очень хорошо запомнил, да. Но Гром-гиль-Горм сказал: зачем убивать, если можно продать?
– Это была его первая ошибка. А вторая – когда он тебе поверил.
– Ну, Горм, как и король Атиль, воин, а воины предпочитают действовать, а не размышлять. Вот почему они нуждаются в служителях. Вот почему он так нуждается в твоих советах. Вот почему праматерь Вексен так хотела разлучить вас. Так мне кажется, во всяком случае.
– Теперь уж я ему ничем не смогу помочь, – проговорила мать Скейр. – Ты, праматерь Вексен и герцог Микедас об этом хорошо позаботились.
– Не знаю, не знаю, – заметил Ярви. – Я, к примеру, отплываю вверх по Священной через неделю. Возвращаюсь в море Осколков.
И он выпятил губы и постучал по ним пальцем.
– Как ты думаешь, Бранд, сможем мы захватить пассажира? Завезем его в Вульсгард?
– Почему бы и нет, – пожал плечами Бранд.
Тут Ярви вздернул брови, словно его только что осенила гениальная мысль:
– А что, может, у нас на борту найдется местечко для матери Скейр?
– Нас покинула одна таинственная лысая женщина, – согласился Бранд. – И освободилось место для другой.
Служительница Горма нахмурилась. Ей, конечно, очень хотелось попасть на борт их корабля, но она не хотела подавать виду.
– Не играй со мной, мальчик.
– А я и не умею, – невозмутимо отозвался Бранд. – Детство, знаете ли, слишком рано закончилось. Не успел научиться.
Мать Скейр медленно поднялась во весь свой немалый рост и прошлепала босыми ногами к решетке – насколько цепи пустили. И чуть подалась вперед. Тени бежали по исхудавшему лицу.
