всем этом…
Король медленно обвел взглядом мальчишек и Бранда, потом покашлял, прочищая горло.
– Вы молоды, – сказал он таким сиплым и тихим голосом, что его заглушал хлопающий на ветру полог шатра. – Но мастер Хуннан счел вас достойными присяги в пору, когда Гетланд осажден врагами.
И он немного приподнялся в кресле, и Бранд разом припомнил славного мужа, чьим речам он внимал на морском берегу в Торлбю.
– Мы двинемся к Амонову Зубу навстречу ванстерцам. В такой битве каждый щит на счету!
Тут его скрутил приступ кашля, и он просипел:
– За сталью последнее слово…
И обессиленно упал в кресло, а отец Ярви наклонился и что-то прошептал ему на ухо.
Вечно хмурый мастер Хуннан вышел вперед с мечом в руке и встал над первым мальчишкой.
– Клянешься ли ты в верности Гетланду?
Парнишка сглотнул:
– Клянусь.
– Клянешься ли ты верно служить своему королю?
– Клянусь.
– Клянешься ли ты стоять плечом к плечу со своими товарищами в щитовой стене и повиноваться приказам?
– Клянусь.
– Тогда поднимись, воин Гетланда!
Мальчишка встал, скорее испуганный, чем счастливый, и все вокруг ударили себя кулаками в грудь, и заколотили рукоятями топоров в щиты, и затопали ногами, выражая свое одобрение.
У Бранда разом в горле пересохло. Скоро и его очередь подойдет! Это день, который он будет с гордостью всю жизнь вспоминать! Но тут он вспомнил пепел Халлебю и Риссентофта, истекающего кровью на пороге собственного дома старика, женщину, которую он вел на веревке… нечем тут гордиться, если честно…
Толпа радостно завопила, когда второй мальчишка в третий раз сказал «клянусь» и стоявший за его спиной воин дернул его наверх, как рыбку из пруда.
Бранд поглядел в глаза Колючке, та улыбнулась уголком рта. Он бы улыбнулся в ответ, но его снедали сомнения. Мать, умирая, наказывала: твори добро. Разве добро он творил в Риссентофте?
Третий мальчишка опять плакал, принося свои клятвы, но воины сочли их слезами счастья и гордости, и орали громче прежнего, и звон оружия действовал Бранду на нервы.
У Хуннана заходили на скулах желваки, и взгляд стал еще суровей, когда он шагнул к Бранду. Толпа затихла.
– Клянешься ли ты в верности Гетланду?
– Клянусь, – просипел Бранд. Во рту разом стало сухо.
– Клянешься ли ты верно служить своему королю?
– Клянусь, – просипел Бранд, и сердце бешено заколотилось.
– Клянешься ли ты стоять плечом к плечу со своими товарищами в щитовой стене и повиноваться приказам?
Бранд открыл рот, но слова не шли. Молчание затягивалось. Улыбки исчезали с лиц. Все взгляды были устремлены на него. Поскрипывал доспех, воины тревожно переминались с ноги на ногу.
– Ну? – резко сказал Хуннан.
– Нет.
Повисло ошеломленное молчание, похожее на затишье перед грозой, а потом толпа удивленно зароптала.
Хуннан смерил его неверящим взглядом:
– Что?
– Поднимись, юноша, – донесся до него скрипучий голос короля.
В ропоте толпы теперь слышалась ярость.
– О таком мне еще не приходилось слышать. Почему ты отказываешься принести клятву?
– Потому что он трус, – рявкнул Хуннан.
Толпа зароптала сильнее, послышались гневные выкрики. Мальчишка, стоявший рядом с Брандом, смотрел на него удивленно раскрытыми глазами. Ральф сжал кулаки. Отец Ярви заломил бровь. Колючка зло скривилась и шагнула вперед, но королева предостерегающе подняла палец.
Поморщившись от напряжения, король поднял исхудалую руку, и толпа затихла. Атиль не отводил глаз от Бранда:
