– Вы такое когда-нить видели?
– Да он его один держал, один!
– Про такое токо в песнях поют, вот же ж…
– Ага, уже стихи сочиняю, – донесся голос Одды.
– Ты спас мне жизнь, – тихо сказал Колл, и глаза у него были как плошки, и вся щека в смоле.
Сафрит поднесла к губам Бранда мех с водой:
– Его б корабль раздавил…
– И сам бы разбился, – сказал Ральф. – И плакала б тогда наша помощь Гетланду…
– Нам бы самим тогда помощь понадобилась, эт точно…
Даже глотать получалось с трудом:
– Я… каждый б то ж самое сделал…
– Смотрю на тебя и вспоминаю старого друга, – сказал отец Ярви. – Сильная рука. И большое сердце.
– Один взмах – один удар, – проговорил Ральф, почему-то сдавленным, тихим голосом.
Бранд поглядел на то, чем занимался служитель, и его замутило. Канат стер кожу на руках до крови – алые змеи вокруг белых ветвей обвились, ни дать ни взять.
– Болит?
– Так, щиплет…
– Слыхали?! – проорал Одда. – Щиплет! Слышали? А ну, рифму к щиплет кто мне даст?
– Скоро заболит, – тихо сказал отец Ярви. – И шрамы останутся.
– Память о подвиге, – пробормотал Фрор – он-то был докой в том, что касалось шрамов. – Шрамы героя.
Бранд поморщился: Ярви перевязывал руки, и теперь ссадины и порезы дико болели.
– Какой я герой, – пробормотал он.
Колючка помогла ему сесть.
– Я сразился с веревкой и проиграл.
– Нет.
И отец Ярви сколол края повязки булавкой и положил высохшую руку ему на плечо.
– Ты сражался с кораблем. И выиграл. Положи это под язык.
И он сунул Бранду в рот сухой листик.
– Поможет от боли.
– Развязался. Узел развязался, – сказал Доздувой и заморгал: в руке он все так же сжимал разлохмаченный конец своего каната. – Что за злая удача?
– Такая злая удача преследует людей, которые не проверяют, крепко ли завязаны узлы, – зло покосился на него отец Ярви. – Сафрит, подготовь в повозке место для Бранда. Колл, поедешь с ним. Смотри, не давай ему больше геройствовать.
Сафрит быстро соорудила постель из спальных одеял. Бранд попытался было сказать, что он вполне может идти, но все видели – нет, не может.
– Так! А ну ложись! Лежи и сопи в две дырки! – гаркнула она, наставив на него палец.
Ну и как тут возражать? Колл уселся рядом на бочонок, и повозка тронулась под гору, подскакивая на ухабах. Бранд морщился при каждом толчке.
– Ты спас мне жизнь, – пробормотал паренек после недолгого молчания.
– Ты быстрый. Ты бы успел выбраться.
– Нет. Не успел бы. Передо мной уже Последняя дверь открылась. Так что позволь мне, по крайней мере, поблагодарить тебя.
Некоторое время они смотрели друг на друга.
– Ну хорошо, – наконец сказал Бранд. – Ты меня поблагодарил. И вот я теперь лежу поблагодаренный.
– Как тебе удалось стать таким сильным?
– Ну… я ж работал. В порту. На веслах сидел. В кузне молотом махал.
– Ты кузнечил?
– Я работал в кузнице женщины по имени Гейден. Она унаследовала кузницу от мужа, как овдовела. Оказалась, что кузнец из нее гораздо лучше, чем из покойного…
И Бранду разом припомнилась и тяжесть молота в руке, и звон наковальни, и жар от углей. Оказывается, он скучал по всему этому…
– Хорошее это дело – железо ковать. Честное.
– А ты почему от нее ушел?
