Она встала, когда солдаты обогнули фонтан и прошли между двух статуй. Почувствовала, что Виалина тоже встала. Солдаты рассредоточились. Порыв ветра растревожил угли, и в отблеске пламени Колючка увидела лицо одного из них. И узнала его – это был ванстерец, с которым она дралась на рынке. Морда вся в порезах и синяках. А в руке – тяжелый топор.
Герцог Микедас отвесил низкий поклон, но губы его насмешливо кривились, а солдаты его и вовсе не стали кланяться. Виалина заговорила на своем родном языке, герцог ответил, лениво махнув рукой в сторону Колючки.
– Ваша милость, – процедила она сквозь зубы. – Какая честь.
– Прошу прощения, – сказал он на общем языке. – Я как раз говорил нашей сиятельной Императрице, что я просто не мог упустить такой случай! Вы – во дворце! Более того – вы вдвоем, и никого вокруг! Поистине подарок судьбы!
– Что это значит? – резко спросила Виалина.
Герцог заломил бровь:
– Эти смутьяны с севера добрались и до Первогорода! Варвары из Гутланда, или как их там. Хотели втянуть нас в свои грязные делишки! Попытались вбить клин между нами и нашим верным союзником, Верховным королем, который принял веру в Единого Бога всем сердцем! Но у них ничего не вышло!
И он сурово покачал головой.
– И тогда… тогда они подослали во дворец убийцу! Представляете? Убийцу под противоестественной личиной! Они воспользовались неопытностью и наивностью моей дурочки-племянницы, такая жалость…
– И эта убийца – я, что ли? – прорычала Колючка.
– О да! Демона в женском обличье! Хотя, конечно, насчет женского обличья я погорячился, ты слишком… мгм… мускулиста… на мой вкус. Постой-ка! Ты же хотела поединка с двумя моими гвардейцами?
Микедас ухмыльнулся, и солдаты его, все как один, подались вперед. Сталь блеснула в свете факелов.
– Как насчет шестерых, а, цыпа?
Никогда не показывай свою полную силу, пусть тебя считают слабей, чем ты есть. Колючка отшатнулась, сгорбилась – ни дать ни взять испуганная девчонка. На самом деле на нее снизошло странное спокойствие. Словно бы не Последняя дверь раскрылась у самых ног. Она словно бы смотрела на себя со стороны и быстро прикидывала расстояние, приглядывалась к земле и ступеням, статуям, факелам, столу, колоннам – и отвесному обрыву за спиной.
– Негоже Императрице пренебрегать собственной безопасностью! – осуждающе покачал головой герцог. – Но не изволь беспокоиться, дражайшая племянница, я за тебя отомщу!
– Но… почему? – прошептала Виалина.
Колючка чувствовала ее страх – отлично, очень хорошо. Две слабые, испуганные, беспомощные девицы. Она держала фруктовый ножик за спиной. Крепко сжав пальцы. Для воина любой предмет – оружие.
Герцог свирепо ощерился:
– Потому что ты как заноза в заднице. Нам же нравятся девушки с характером, правда? – И он выпятил нижнюю губу и расстроенно покачал головой. – Но всему есть предел. Именно. Всему есть предел.
Отец Колючки всегда говорил: «Хочешь убить – убивай, а не треплись об этом». К счастью, убийца из герцога был неважный – он все трепался, и хвастался, и наслаждался своей властью. А Колючка в это время приглядывалась к врагу, вычисляя, когда и как нанести первый удар.
Герцог, судя по всему, особой опасности не представляет. При нем меч и кинжал, но он их, скорее всего, никогда не вынимал из ножен. А вот остальные… остальные свое дело знают туго. Мечи наголо, щиты, и хорошие причем, наготове, на поясах хорошие кинжалы. И броня тоже неплохая: чешуйки так и блестят в сумеречном свете. А вот горло не закрыто. И локти изнутри не закрыты. И колени сзади. Вот туда и надо бить.
Она одна. Против семерых. Ей стоило большого труда не расхохотаться. Ну это же смешно. Одной против семерых невозможно выстоять. Но приходится довольствоваться тем, что есть, увы.
– Теофора никогда не делала то, что велено, – продолжал счастливо трепаться герцог, – но старую клячу уж поздно было учить ходить под седлом. Я искренне надеялся, что семнадцатилетнюю императрицу я смогу водить под уздцы… – тут он вздохнул. – Но некоторые пони просто не выносят уздечки. Они лягаются, кусаются и сбрасывают всадника! Лучше уж пустить их под нож, чем упасть на полном скаку. Трон унаследует твоя кузина Аста. – И он показал ровные зубы в улыбке. – Ей всего четыре года. Вот из этой женщины можно вылепить все, что угодно!
В конце концов ему наскучили собственные излияния, и он лениво махнул двум своим людям:
– Давайте, кончайте с ними.
Колючка смотрела, как они приближаются. Один – здоровый, с переломанным, и явно не однажды, носом. Второй – рябой, на губах равнодушная такая улыбочка. Мечи не в ножнах, но и не подняты – а они уже на первой ступеньке. Впрочем, им можно простить некоторую самоуверенность. Но они настолько самоуверенны, что даже не ожидают, что она окажет им сопротивление.
А она окажет.
– Осторожней, ваша милость, – сказал ванстерец. – Она опасна.
