От удивления Ин Юнчен отшатнулся и потерял равновесие, чем девушка и воспользовалась. Проплыв мимо него с высоко поднятой головой, она смерила парня высокомерным взглядом и процедила сквозь сжатые зубы:
– Я сказала – нет!
И, высказавшись таким образом, Сян Александра Джи с чувством глубокого удовлетворения прошествовала по лестнице. Спиной девушка ощущала на себе его пристальный взгляд, но сейчас это ее ничуть не смущало, даже наоборот.
Потому что, как ни крути, в этот раз она победила.
Даос храпел. И не просто храпел – он клокотал закипающим котлом, взрыкивал тигром, похрюкивал и посвистывал. В домике Ли Линь Фу духота стояла страшная, спать на циновке, расстеленной прямо на полу, было жестко, а от храпа старца разве что крыша не взлетала. Так что Люсе по всем приметам предстояла незабываемая ночь. Девушка, извертевшись на жесткой подстилке, уже сотню раз пожалела, что они с Лю не уехали на ночь глядя и не устроились на отдых подальше от волшебной деревни. Но мятежник, настаивая на ночлеге, хотел как лучше, зато теперь приходилось мучиться.
Впрочем, сам командир Лю наверняка не страдал. Что-то такое, видать, знал, хитрец, раз наотрез отказался спать в доме, а улегся на дворе под навесом, в компании цикад и Верного. «Небось уже десятый сон видит!» – сердито думала Люси, набираясь смелости. Выйти из дома и улечься к красавчику-Лю под теплый бок – заманчиво, конечно, но как бы такая ночевка на соломе под звездным небом не закончилась… чем-нибудь непоправимым.
Хотя еще полчаса на этих проклятых досках – и наутро отважному Пэй-гуну придется свою спутницу на руках выносить из хибары. Потому что она попросту не встанет.
И тут дед взревел, словно биплан на взлете, да еще и сам подлетел над своей лежанкой. Видать, летучесть постепенно восстанавливалась. Храпящий даос – это одно, но даос, храпящий на лету, – уже чересчур. Люси пробурчала проклятие, сгребла одеяло и прокралась к выходу. Нет уж, хватит с нее. Лучше цикады, москиты, мухи, клопы, пауки, скорпионы и командир Лю на сене, чем дедушка Линь Фу и его рулады.
Лю Дзы и впрямь с удобством разлегся под звездами, разворошив целую копну душистой травы. Но, вопреки позднему времени, еще не спал и осторожные перемещения девушки заметил.
– Чего не спишь? – спросил он, вынув изо рта соломинку, которую задумчиво жевал.
– А ты чего?
– Думаю. – Мятежник вздохнул и придирчиво выбрал новую травинку. – О разном.
– А-а-а… – Люся решила, что топтаться посреди двора с одеялом под мышкой как-то совсем глупо, и пошла к нему. – Ну, тогда двигайся. Будем вместе думать.
Лю беспрекословно поделился копной и помог расстелить одеяло. Обниматься не полез, и то хлеб. Хотя Людмила была уже не уверена, стала бы она возражать, если бы…
– Почему тебя называют Пэй-гун? – устроившись так, чтобы ненароком не прижаться к мужчине, спросила она.
– Ну, это небольшое преувеличение, – усмехнулся Лю. – Не такой уж я и владыка этого уезда. Пока.
– То есть город Пэй ты уже брал?
– И брал, и отдавал, и не только Пэй. Я за полгода много чего взял, но и отдать пришлось немало. Но я, понимаешь, упрямый. Почему, кстати, спрашиваешь?
– Ага-а-а… – протянула Люся и призналась: – Я пытаюсь понять, какой теперь год. И тот ли ты Лю, о котором я читала.
– Да? – оживился мятежник. – Читала? Обо мне? Тьян Ню, кстати, мне трон предсказала, но что-то не верится пока.
– Если ты тот самый Лю…
– Если? То есть ты сомневаешься.
– Ну да. – Девушка вздохнула и незаметно поерзала – сено кололось даже сквозь одеяло. – Понимаешь, детали не совпадают. Или этот Сыма Цянь все попутал в своих «Записках», или я забыла, или ты – не тот, империя – не та, и вообще…
– Например? – Лю заинтересованно прищурился.
– Например, вот ты – женат?
– Что? – Мятежник чуть не подавился соломинкой. – Да зачем мне… Эмм… В смысле, я еще и не думал о браке. То есть пока не думал.
Уточнение это Люсю насторожило, но не слишком. В «Записках» Сыма Цяня жену основателя Хань именовали по-всякому, но точно не хулидзын. И происходила та императрица из какого-то могущественного клана. Да и будущий император восстание свое затеял отнюдь не в юном возрасте.
– Ну а
– Чего нет, того нет, – сокрушенно вздохнул повстанец, почесав гладкий подбородок. – Ни жены, ни бороды пока не нажил.
