— Спасибо, не надо, я уже видела. Очень хорошие зубы, Кайлеан Георгиевич.
— Вы находите? Благодарю вас, Данимира Андреевна.
Снова повисла тишина.
Я вздохнула и приступила к объяснениям.
— Не умею торговаться. Как-то раньше не приходилось.
Кайлеан ничего не ответил.
Я снова вздохнула:
— Я свинья, да?..
На этот раз он снизошел до ответа и уронил:
— Есть немного. Не то чтобы зрелая полновесная свинья… Так, маленький поросенок.
Я приободрилась еще больше.
— Хочу покаяться. В наших ссорах есть доля моей вины. Наверное, иногда я вас провоцировала. А вы предупреждали… а я все равно… а вы снова предупреждали… а я опять… ну, в общем, я извиняюсь.
Кайлеан оторвался от созерцания куста за окном и взглянул на меня с насмешливым удивлением.
— Надо же. Рыбка в камне утонула.
— Мышка. В камне утонула мышка. Но если хотите, в камне может утонуть кто угодно, хоть гиппопотам. Давайте не будем больше ссориться. Мне жаль, что я обзывала вас демоном, тыкала в адское происхождение… ну, и это… за все такое тоже извиняюсь.
— «За все такое» — за что именно? — Его голос был прохладен, но я уже видела, что Кайлеана начал развлекать этот разговор: уголки губ слегка приподнялись.
— «Все такое» — это недавнее непристойное предложение. Мне жаль, если ваша нравственность оказалась шокирована. Такое больше не повторится.
— А оно было непристойным? Возможно, я погорячился с отказом… Впрочем, попробуйте как-нибудь еще раз… — снисходительно посоветовал он. — Вероятно, в другой ситуации — более подходящей — вас будет ждать успех.
Угу, подумала я. Нет уж, одного раза достаточно. Но, следуя новопровозглашенной политике, кротко пролепетала:
— Непременно воспользуюсь любезным предложением Вашего Высочества. Здесь главное — не ошибиться в ситуации, да?
Кайлеан одобрительно кивнул.
— Именно.
— Я буду анализировать ситуацию очень тщательно, — пообещала я. — Малейшее сомнение — и ситуация будет признана неподходящей.
— Здесь главное — знать меру, — пошел на попятный он. — Слишком суровые критерии отбора могут только помешать. Еще мой учитель Мерлин говорил, что постоянно подавляемые желания — главная причина неврозов.
— Уверена, скоро он повторит это лично вам еще раз.
Кайлеан нахмурился было, а потом вдруг захохотал. Смеялся он долго, от души, вовсю демонстрируя вышеупомянутые хорошие зубы. Отсмеявшись, он взял в руки свои расчеты и сказал:
— Данимира Андреевна, считайте, что мы уже на пороге портала, ведущего к свободе. Давайте-ка лучше используем вашу способность к анализу ситуации для решения насущных проблем. Двигайте сюда кресло, я объясню вам суть задачи…
Как я уже говорила, Кайлеан Карагиллейн был мастером менять тему разговора там, где было удобно лично ему.
Начиная с того дня наши отношения неожиданным образом улучшились, хотя во время последней ссоры я была искренне уверена, что обоюдная неприязнь останется в виде осадка. Иногда наше общение даже приобретало оттенок приятельства. Обращались мы по-прежнему на «вы», но порой это звучало шутливо, будто два старых знакомца удовольствия ради поддразнивают друг друга. Да и само поддразнивание было теперь более осторожным. Мы миновали стадию взаимных обид, никому не хотелось возвращения к прошлому. Едва кто-нибудь из нас подходил в разговорах к опасному пределу, то тут же отступал назад.
Как было обещано, Кайлеан научил меня ставить блок на чтение мыслей. Он даже отметил, что я быстро схватываю, и заверил, что теперь никто — ни в этом измерении, ни в том — не сможет проникнуть за этот барьер без моего на то разрешения.
— А вы? — подумав, спросила я. — Сможете… без разрешения?
Кайлеан помедлил, но ответил честно:
— А я смогу, я же автор. Барьер, который вы поставите, опознает во мне своего создателя… Обещаю, что не собираюсь этим пользоваться.
Все в моей недоверчивой душе по привычке восстало против такого положения дел, но я придушила сомнения на корню.
— Ладно, поверю вам на слово. Уж так и быть, на обычное человеческое, не королевское.
