— Да нет, не особо. Значит, в Эрмитаж мы не пойдем. Куда тогда?
Про себя я вздохнула, но вздохнула легко. Когда-то ведь надо начинать взрослую жизнь, без девчоночьих выдумок. Значит, четыре стены и крыша над головой.
Но Мартин возразил:
— Обязательно пойдем. Если хочешь, даже посмотрим на твоего Сикорски. Только вначале заглянем в Египетский зал, я хочу показать тебе одну интересную штуку.
Сикорски не мой, а в Египетском зале я знаю все интересные штуки, самонадеянно подумала я. Существовала многолетняя договоренность между Эрмитажем и Смольным институтом, и у нашей группы уже состоялось несколько ночных занятий в Египетском зале.
— Магические цепи на статуе Сохмет? — спросила я наугад.
— Не-а.
— Заклинание вечного восхищения на бюсте седьмой Нефертари? Просроченное, кстати.
— Видел, что просроченное. Но… не-а.
— Хм… Там был еще глиняный вотивный сосуд в виде птицы… птица такая смешная — толстая, как бройлер с птицефабрики. Мне показалось, что в нем хранилось что-то совершенно неподходящее, вроде приворотного зелья… Может, и не приворотное, но какое-то непростое, влияющее на волю человека — точно. Ты про это говоришь?
— Не гадай. Такому в институтах не учат. Твои преподаватели и понятия не имеют. Интересно, сможешь ли ты увидеть…
Я не увидела. Вернее, увидела, но только после того, как Мартин подвел меня к скромной витрине, стоявшей в углу.
За стеклом стояло несколько ушебти из дерева и камня. Предполагалось, что эти миниатюрные слуги будут сопровождать египтянина в загробной жизни. Египтянин будет возлежать на чем-нибудь мягком, а ушебти будут за него пахать, сеять, молотить и все такое. Но ушебти были просто фигурками. Ленивых египтян за чертой поджидало страшное разочарование — посуду им придется мыть самим.
— Ну? Видишь?
К крайней моей досаде, ничего такого уж интересного я не видела. Разве что ушебти, стоявший по центру, сразу же привлекал внимание — он был выточен из очень красивого зеленовато-белого оникса и отлично отполирован — наверное, его извлекли из гробницы богача.
Расписываться в собственной беспомощности не хотелось. Все-таки я немножко гордилась тем, что я способная.
— Погоди…
Я выдохнула, сосредоточилась и стала осматривать витрину.
Ушебти из оникса, ушебти из стеатита, расписные деревянные ушебти — все со скрещенными руками, с серьезными спокойными лицами… маленькие куколки, готовы к вечному труду во благо хозяина.
Я присмотрелась к ушебти из черного базальта, который стоял на подставке второго ряда. Мне показалось, что едва заметное магическое марево начало окутывать темную статуэтку. Из-за этого чуть заметного колебания воздуха скуластое личико будто недобро заухмылялось. К груди ушебти прижимал короткое копьецо.
Приблизившись вплотную к витрине, я еще раз прошлась взглядом по всем экспонатам. Потом вернулась к темному ушебти.
— Вот этот? — Я указала на темного ушебти. — Может быть, я ошибаюсь, но он какой-то другой, не такой, как остальные.
Мартин посмотрел на меня в некотором раздумье.
— Хм… Молодец, Данимира. Не думал, что ты заметишь.
Да-а?.. Не думал? А зачем тогда спрашивал? Понятно, чтобы хвост павлиний распустить. На триста шестьдесят градусов. Как ни странно, от этой мысли я ощутила эмоциональный подъем. Пусть, пусть распускает хвост; значит, я ему нравлюсь…
Эти соображения оборвались, когда Мартин вдруг плавным движением скользнул мне за спину и, встав позади почти вплотную, взял меня за обе руки. От неожиданности я шарахнулась было, но Мартин меня удержал — как стальными оковами.
Он склонил голову и шепнул:
— Тихо, тихо, не бойся… — Его мягкие губы скользили по моему уху, и мне почудилось, что от жаркого дыхания ухо сейчас расплавится и тонкой струйкой воска скользнет по плечу, а потом скатится на мраморный пол. — Не дергайся, так надо. Я передам тебе немного силы, иначе ты не увидишь по- настоящему…
Он повернул мои руки ладонями вверх, его большие пальцы легли на запястья, как будто он приготовился слушать мой пульс.
— Тихо, тихо, не дергайся, — приговаривал Мартин, ритмично поглаживая голубые жилки, просвечивавшие сквозь тонкую кожу, а я уже не понимала, от чего так колотится сердце: то ли оттого, что чужая сила толчками вливается в мою кровь, то ли оттого, что стоящий сзади мужчина губами касается моих волос.
Через некоторое время — не могу даже сказать какое — Мартин произнес:
— Теперь ты готова, смотри.
