Матвей повалил меня на пол, укрыв за перевёрнутым столом, а в пороховом дыму уже яростно сцепились с китайскими наёмниками пятеро мужчин. Цепные Псы Империи!
Они не смогли остаться в стороне, они не бросили меня, они пошли в свой последний бой за бросившую их родину, предавший их трон, никому не нужную честь. И трактир в один момент наполнился звоном стали и криками боли…
– Сиди тут! – рявкнул мне в ухо старый казак, присоединяясь к общей драке.
– Ага, всю жизнь мечтал! – огрызнулся я, подхватывая опрокинутый табурет и запуская им в спину ближайшего китайца.
Бой был кровавым и страшным. В ограниченном пространстве китайские наёмники не могли успешно реализовать численное преимущество. Стрелять в общей толчее было рискованно, слишком велика опасность попасть в своих. Хотя всё равно стреляли…
Потом в ход пошли ножи, кулаки и зубы. Я видел, как отец Виссарион душил китайца, а тот пытался прокусить ему руку. Бывший конвоец, по-медвежьи рыча, схватился с невероятно вёртким противником, который, дико крича, бил во все стороны руками и ногами.
Матвей дважды падал и дважды поднимался, а потом вдруг одним движением поднял дубовый стол и просто накрыл им китайского мастера, словно прибив мухобойкой надоедливое насекомое.
Рядом со мной боролся с двумя противниками сразу могучий купец Митрофанушка, половина его лица была залита кровью, льющейся из ножевой раны над бровью. Моряки, спина к спине, работали кулаками, как поршнями, и уже четверо китайцев валялись у их ног.
Лысый чиновник, скользя, как тень, и появляясь в самых неожиданных местах, бил врага тонким стилетом в спину. Одной левой. Правая, пробитая случайным револьверным выстрелом, висела вдоль тела. С кончиков пальцев быстро капала кровь.
Я успел побоксировать с двумя противниками, хорошо отделав одного, когда меня оттеснили куда-то в угол, где неожиданно инициативу перехватил фон Браунфельс.
Хладнокровный немец отбросил разряженный револьвер. В его руках появилась обычная трость с серебряным набалдашником, которую он использовал как дубинку.
– Фы всерьёз натеетесь остановить меня, сэр Строгофф? Меня?! О, майн готт, я убил сфоего первого противника, когда фы лишь только ступили на землю Британии!
– Неужели? – я легко поднырнул под его удар и дважды впечатал кулаки ему в живот. Немец отлетел к стене, с трудом выравнивая дыхание.
– Английский бокс?
– Рад, что вы о нём слышали.
– Мальчишка…
Я вновь ушёл от двух взмахов и хорошим прямым расквасил негодяю нос.
Он прорычал нечто невразумительное, а в следующий миг моё предплечье обожгла холодная сталь. В трости пряталось тонкое лезвие шпаги.
– Это бесчестно, – возмутился я, но острый клинок замер у моей переносицы.
– Труг мой, – чуть гнусавя, усмехнулся немецкий агент, – фы не поверите, но те же самые слова сказал мне сэр Эдвард Челлендер. Когда я фсадил нож ф его рыхлую тушку…
От первых двух выпадов мне каким-то чудом удалось увернуться. Потом была стена, я невольно зажмурил глаза, и тут грохнул выстрел. Мой противник, не опуская клинка, удивлённо уставился на струйку крови, быстро бегущую у него из груди. Голубые глаза немца начали стекленеть…
– Как это… как фы посмели?..
Грохнул второй выстрел. Немец вздрогнул всем телом, закусил губу, покачнулся и упал на колени. Шпага-трость звонко воткнулась в деревянный пол.
– Он убил моего отца, – тихо пробормотала мисс Челлендер, держа обеими руками дымящийся револьвер. Я успел прыгнуть вперёд, чтобы подхватить её, почти теряющую сознание.
– Фы всё равно не… успеете, потому что он…
Это были последние слова немецкого шпиона, заговорщика и авантюриста Фридриха фон Браунфельса. Негодяй рухнул на бок, поджав колени к животу, и из уголка рта показалась розовая пена. Всё. С этим всё. Он заслужил.
– Майкл, вы живы…
– Вашими молитвами, Энни, – я поставил её на ноги и, невзирая на грохот боя, крепко расцеловал в обе щеки. – Вы спасли мне жизнь, я ваш вечный должник!
– Это намёк или уже предложение?
– Скорее второе, чем первое, – не задумываясь, признал я и, осмотревшись, крикнул: – Матвей!
– Чё? – откуда-то из кучи-малы прогудел старый казак.
– Не одолжите свой кинжал?
Мгновением спустя мы с рыжей англичанкой едва увернулись от воткнувшегося в стену длинного кубанского кинжала с отделанной серебром
