– Рано вам еще такие нагрузки испытывать, Татьяна Даниловна. Упадете же! Ходите медленно и осторожно. Придерживайтесь за спинку кровати. Завтра по коридору попробуйте, вдоль стеночки. Потихонечку надо, потихонечку. Еще напрыгаетесь, будет время. А сейчас ложитесь.
Послушалась. Легла.
– Вы можете увидеть маму. Она скоро к вам зайдет. А я пришел попрощаться. Вас выпишут без меня. В следующий понедельник.
– А вы куда?
– Куда Родина скажет. Ей снова нужна моя помощь. К следующему понедельнику точно не вернусь. Удачи вам!
– Стойте! – У меня все похолодело внутри. Я повернулась на правый бок и приподнялась на локте. В глазах – слезы. – Стойте! Нет! Подождите! Пожалуйста!!!
Остановился.
Сказала первое, что пришло в голову:
– Можно будет взять у вас интервью? Потом, когда совсем очухаюсь. Официально! С визированием! Вы все проверите! Можно?
– Незачем. Вы же знаете мое отношение к интервью и журналистам. Не люблю я это дело. Не мое это.
– А… Да… Помню… Ну и ладно! Поняла.
Он тоже все понял. Рыдания душат, говорить не дают, но я пытаюсь «сохранить лицо»:
– Тогда просто кофе и конфеты девочкам оставлю. Они вам передадут.
Подошел, сел на корточки перед кроватью, за руку взял.
– Танечка, ну какое интервью, какое интервью?! В тебе до сих пор два литра моей крови, а ты все про интервью! Соскучишься – звони. Мой номер забит в твой телефон. Найдешь Алексея Лебедева в списке контактов. Только не раньше двух недель. Вернусь живым – попьем твой кофе с конфетами. Все, пойду позову Ольгу Максимовну.
Я не услышала, как закрылась дверь.
Что это было? На свидание пригласил или пожалел? Ничего себе кровный братик!
Вряд ли у нас что-то получится. Лебедев – птица не моего полета. Я это чувствую. Расти мне еще и расти. Но все равно к такому мужчине надо держаться поближе. Тут без вариантов. Думай, Таня, Думай! Решено! Не мытьем, так катаньем, хоть тушкой, хоть чучелом, но я обязательно устроюсь работать в «Бодитек». Они от меня не отвертятся. Сделаю им нормальный пресс-центр и PR-службу. С моими связями в половине московских редакций мы быстренько репутацию «Бодитека» подсушим. Из козла Васи человека сделаю, чтобы он, сволочь, больше ДТП не провоцировал. Покажу ему, как надо работать с прессой! Пока Алексей Михайлович людей лечит, буду за него языком ворочать. Это как раз мое! Это я умею! Глядишь, стиралка с теликом обломится как сотруднику! Тоже не лишнее.
А там кто знает… Он не женат, с мамой уже познакомился, я ему не противна. Коллекция платьев и белья актуальности не потеряла. В конце концов, не все так безнадежно. Оставил же мне свой телефончик! И Танечкой назвал!
Вкалывать, конечно, придется до чертиков, но ничего, я справлюсь. Пусть только вернется! Сюрприз будет!
– Здравствуй, мама!
Дмитрий Казаков
Фасад
– Добро пожаловать в Анагуак, сеньор. – Испанский таможенник был безупречен, а белые зубы на смуглом лице сверкали.
– Благодарю. – Джон Уайтхед улыбнулся, сунул паспорт в карман и зашагал к выходу из зоны досмотра.
Под сводами аэропорта «Куаутемок» царила жара. Старавшиеся изо всех сил кондиционеры назойливо гудели и без толку перемешивали горячий, словно кофе, воздух. Обсидиановые маски в витринах магазинчиков для туристов блестели, точно покрытые потом.
Едва Джон сделал шаг за дверь, как тут же оказался объектом атаки. На него набросились десятка полтора мужчин весьма свирепой внешности.
– Поедем, сеньор! Поедем! – наперебой вопили они, хватая Уайтхеда за сумку и рукава. – Поедем!
– Поедем! – Ощущая, что он сейчас оглохнет или будет разорван на куски, Джон ткнул пальцем наугад.
– Да, сеньор! – обрадовался тощий и смуглый тип. – Клянусь Святой Девой, отвезу куда скажете!
Прочие таксисты, неразборчиво ругаясь, отпрянули.
«Да, – думал Джон, шагая к довольно потрепанному желтому «Форду» – и шеф считает, что мне будет тут легче, потому что я сам немного индеец? Похоже, он крупно ошибается…»
– Куда едем, сеньор? – Таксист обернулся и одарил пассажира улыбкой, состоявшей в основном из гнилых зубов.
