нечто кроваво-белесое на том месте, где у Моб Дика должен быть череп, укрывающий самый изощренный преступный мозг. Настолько изощренный, что он подмял всю преступность в городе. А вместе с этим и сам город.
– Что за трубы? – не слишком-то и ожидаю от дамочки ответа.
Но ответ пришел. Такой же шелестящий, тихий.
– Неужели ты не понял, охотник? До сих пор ничего не понял?
– Ему трудно понять, – и этот голос я узнал. Дамочка. Только в нем не было столь привычного презрения, а только усталость и разочарование. – После того, что ты с ним сотворил, Моб Дик, после того ничтожества, в которое ты его превратил.
– Я – его? – в шелесте удивление. – Ничего не путаешь, Битка?
Битка?
– Разве не он нашел меня выброшенным на берег? Разве не он решил, что из меня получится добыча? Разве не он выкачал из меня спермацет, когда я еще был жив, тем самым превратив меня в то, чем я стал? В основу мира, которым ему захотелось править, невзирая на других охотников и на миры, которые они извлекали из великой бездны? Это он нарушил дух и закон великой охоты! Не ему и жаловаться на мир, который возник!
– Преступник не вправе судить другого преступника, – знакомый хриплый голос. Наконец-то хоть что-то понятное и определенное!
Но это не устраняло непонятки – откуда, Моб Дик возьми, появилась Битка?!
Вот она – стоит в своей искалеченной красе. К культе ноги гарпун привязан – вместо костыля. На культе руки – лезвие, да такое, что и Моб Дика шутя разделает. И нет сомнения – для этого и предназначено.
– Мне плевать, – говорит Битка. – Мне плевать на ваши терки с охотником. У нас с тобой свои разборки, Моб Дик. И сейчас их порешим.
Дергает завязки, пара движений, и вот в руке гарпун, на который она и опирается, как на костыль. А Моб Дик в черной жиже плещется, и никуда ему не деться от сумасшедшей. Вернее, так кажется. Потому как у такого проныры пути отхода предусмотрены. И один открывается. Черная жижа через край плещется и прямо на нас с Биткой. С ног сбивает, волочет за собой, а Моб Дик вслед за нами, ну, что твой пароход, который со стапелей спускают. Была забава у отморозков – привязать жертву на пути спускаемого на воду корабля. Для смазки, как это называлось.
Вот и Моб Дик лихо катит.
Не увернуться.
А Моб Дик и на бок лег, пасть раззявил, а за ним трубы его тянутся и тянутся.
Вот эти трубы и спасли. Потому как Моб Дик о них и забыл совсем. Только они о нем не забыли – натянулись, назад тушу дернули. Моб Дика вперед хвостом разворачивает, Битка, которая до этого на животе катилась, на спину ловко перебултыхнулась, древко гарпуна под мышкой зажала, уперлась, остановилась, а затем поднялась, чернотой облитая.
Огромная туша Моб Дика что стрелка часов поворачивается, открываясь для броска. Ничего в охоте на кашалотов не понимаю, но тут и семи пядей не надо – бей в брюхо, не промахнешься.
И Битка ударила.
Размахнулась и метнула гарпун.
И самое невероятное – получилось.
Одна рука, одна нога, один глаз.
Гарпун с хрустом впился в брюхо Моб Дика. Удар такой силы, что на мгновение остановил движение кашалота. Моб Дик изогнулся, словно собрался собственным хвостом закусить. А может, и хотел. От боли. Но ничего не вышло, и он изогнулся в обратную сторону, будто выдавливая гарпун наружу, прочь из тела.
Черные волны накатывали. Пытаться встать – тухлое дело. Но чокнутая калека чудом держалась, балансировала на одной ноге, что твоя балерина. И такое выражение на лице, какое у торчка после вынужденной завязки не обнаружишь.
Довольное.
Торжествующее.
Да вот только рано торжествовала. Потому как Моб Дик – это Моб Дик. Глаз востро держать надо даже тогда, когда у него в брюхе гарпун торчит.
Хрясь!
И пасть смыкается на Битке. Глазом не успел моргнуть. Даже не сообразил – как он вообще рядом с ней оказался. Тело Битки обвисло, а из того места, где гарпун в брюхо вошел, кровь ударила. Все, что в Моб Дике оставалось живого, он Битке отдал, чтобы с ней покончить. Серьезные терки промеж них имелись. Жаль, подробностей так и не выяснил. Да и не было времени выяснять. Действовать надо было, если хотел из заварухи живым выбраться.
А потому завопил, за древко гарпуна ухватился и стал глубже толкать, чувствуя, как наконечник режет жилы в брюхе Моб Дика, последние силы
