Какой же он тогда Спаситель, если собственных детей оставляет на растерзание?
– Подумай сама, Эсми. Какова цель Новой Империи?
Она нашла в себе силы отступить перед натиском его слов, как перед шпагой.
– П-предотвратить Второй Апокалипсис, – выговорила она, заикаясь.
– А если Великий Поход окажется удачным? Что станет с Империей в таком случае?
– Тогда у нее нет… нет… – она сглотнула, так трудно было выговорить это слово, – цели.
– А если Великий Поход потерпит поражение? – задал Майтанет новый вопрос, обернув мягким тоном ранящее железо фактов и логики.
Она опустила глаза, разглядывая свои ступни, черные полоски грязи между пальцами ног.
– Тогда… тогда Небог выйдет наружу… и…
– Все заметят его приближение. Дети будут рождаться мертвыми. И все, все без исключения, поймут, что аспект-император, Анасуримбор Келлхус, пророчил истину…
Мир снаружи бушевал.
Она подняла глаза, лишенная воли.
– И Люди… они… объединятся все равно.
Смысл проявленного им поразил ее, хотя большая часть ее противилась. Великий Поход. Новая Империя. Второй Апокалипсис. Все теперь казалось жуткой шуткой, фарсом гигантских пропорций. Мимара пропала. Самармас мертв. Инрилатас мертв. Келмомас пропал. Вот что имело значение. Огромный масштаб событий, занимавших Майтанета, был неизмерим для ее сердца. Они были просто слишком велики и далеки, чтобы положить их на весы, на другой чаше весов которых лежал конкретный ребенок. Всего лишь дым от костра, которым были ее дети.
Дымом, который душил и слепил, не давал видеть дорогу. От которого было некуда деться. Убивающий.
Майтанет стоял перед ней, одновременно ее враг и защитник. И единственная надежда, как она вдруг поняла, разобраться в безжалостном безумии мужа.
Он убил его. Убил моего…
– Я сделал ту же ошибку, что и ты, Эсми, – сказал он. – Счел Новую Империю целью, которую следовало спасти ради нее самой, когда она была всего лишь средством.
Новый взрыв криков толпы снаружи. Священный шрайя Тысячи Храмов остановил на Эсменет свой взгляд, чтобы убедиться, осознала ли она смысл его рассуждений. Затем повернулся к кому-то невидимому, сказав во всеуслышание:
– Мы закончили! Бивень и Мантия примирились!
– Он нас оставил, – пробормотала Эсменет вслед затухающему эху его слов. Закрыв глаза, она видела, как горят города всего Трехморья – Ненсифон, Инвиши, Селеукара, Каритасал…
Майтанет кивнул:
– На время… Да…
В галереях послышался звук шагов и приглушенные голоса.
– А потом… когда он разрушит Голготтерат?
Священный шрайя опустил взгляд на свои ладони.
– Не знаю. Возможно, он предоставит нам тут самим разбираться.
Грудь болезненно сжалась. И как они тогда будут жить?
Наконец прорвались рыдания, смешав мысли, но принося успокоение. Вскоре она оказалась в его объятиях, орошая слезами его широкую грудь, оплакивая все свои потери, все сомнения…
«Сколько откровений, – думала она, начиная успокаиваться, – сколько откровений способна выдержать душа?»
На ее долю выпало слишком много.
Она взглянула снизу вверх на бородатое лицо шрайи и глубоко вдохнула горько-сладкий аромат мирры из Шигека. Казалось невозможным, что прежде в этих ласковых голубых глазах ей виделась злоба.
Они поцеловались, но не как любовники, а как брат с сестрой. Его губы были нежны. Затем, стоя так близко, что дышали одним воздухом, глубоко заглянули друг другу в глаза.
– Прости меня, – сказал шрайя Тысячи Храмов.
Империя снаружи продолжала бушевать.
Она моргнула, перед глазами предстало исчезающее под ударами прекрасное лицо Имхаиласа.
– Майта…
Ему достало беглого взгляда, чтобы понять незаданный вопрос – его легко было прочесть по ее открытому лицу.
