в разошедшихся досках моего щита!
Эскенландцы за моей спиной радостно заорали, я, секунду подумав, выкинул щит за пределы круга.
– Сдаешься?
После короткого, но яростного высказывания в адрес меня и моей предполагаемой родни викинг вытащил кинжал и закрылся своим щитом.
Нет, дружок, этого нам не надо. Ножик детям не игрушка!
Медленно, напоказ, я снял ремешок булавы с запястья и выставил ее за пределы круга. Норвежец, проследив, прислушался к крикам своих и кивнул.
– Честно.
– Честно!
Булава и нож одновременно упали за пределами круга, их тут же подхватили, унося.
– Вот теперь тебе конец! – Эрик снова радостно лыбился. Ну да – он точно каким-то мордобойством занимался. Вот сразу в стойке, пританцовывает!
– Посмотрим. Солнце высоко, пора кончать.
Ярл, довольно сверкнув глазами, прыгнул ко мне и попытался пробить сбоку, после чего, отскочив, затряс кистью. А ты что думал, наручи как раз для таких случаев и существуют, подставить их – милое дело!
Впрочем, он быстро опомнился и, не дожидаясь, пока отойдут ушибленные пальцы, заработал длинными ногами. Вот тут мне пришлось туго, кольчуга его удары не сдерживала, я пожалел о щите.
Эрик махался от души, увидев возможность победы, после какого-то хитрого удара слетел уже мой шлем, потом он еще раз достал меня в скулу, и еще – я ушел в глухую защиту, подставляя наручи и благословляя полукирасу, сберегающую мне ребра, редко-редко отвечая, больше отталкивая, и ожидая момента. Ну давай же, ну ты видишь же, я сдался, ну давай, добей?!
И мальчишка купился.
Плюнув на осторожность, он кинулся вперед, работая кулаками, как мельница. Вот удар прилетает в челюсть – я еле успеваю погасить его, вот он, подпрыгивая, бьет коленом в бок, я только хекаю, закрываясь, вот он, хрипя от азарта, делает еще подшаг, я принимаю удар на предплечья, и…
Бросок!
Ярл еще попытался зацепиться, но классический «через плечо», первый, любимый, коронный, обещанием научить которому меня когда-то заманили в секцию, не подвел. Я только помог мальчишке посильнее удариться бедром, а сам уже падал, вытягивая его в захват, мотая, стараясь не дать ему выпрямить ноги для упора. Норвежец попытался ткнуть меня пальцами в лицо, потом одной рукой вцепился в мою, стараясь ослабить давление, а другой подхватил лежащий рядом шлем и ударил, не глядя за спину, прямо мне в лицо, первым же ударом ухитрившись рассечь кожу. Потом снова, еще и еще – я держал, сдавливая, он увлекся, колотя, вместо того чтобы встать и сбросить меня, наконец, очередной удар вышел смазанным, следующий вообще не попал, потом рука ярла замерла, ушла куда-то в сторону, он уже не контролировал себя. Я держал, почти не видя правым глазом, перейдя, как это бывало, только на ощущения тела – вот он еще что-то ощущает, вот он дернулся, но уже бесцельно, просто по инерции, вот обмяк… Я выдержал еще немного, убеждаясь, потом, собрав остатки сил, не толкнул – спихнул тяжеленного норвежца в сторону и, тяжело дыша, сел рядом.
Потрогал языком – два зуба шатались. Вот же засранец малолетний, у него наверняка все свои, ни одной пломбы, а у меня каждый на счету! Перевалившись и с трудом встав (ох, не те мои годы, с двадцатилетними спортсменами махаться!), я рывком выпрямился, обвел взглядом мрачно взирающих на поражение их вождя викингов, потом откашлялся, поднял вверх руку и слегка нараспев заорал, лихорадочно вытаскивая из памяти старинные красивые обороты:
– Люди ярла Эрика сына Эстейна, славные хирдманны! Ваш вождь бился умело и яростно, это была славная битва настоящих воинов! Теперь, когда эта часть закончена и выявлен победитель, я приглашаю вас в город – уже не как завоевателей, а как друзей и наших дальних родичей! Ваш отважный предводитель займет лучшие покои в моем замке, и прекраснейшие девы будут лечить его раны! От себя – все три дня, что будет идти веселье, я, барон Александэр Николае Могила фон Гравштайн, оплачиваю половину пива, выпитого каждым, кто во славу предков надел старинные доспехи, и половину стоимости мяса, съеденного отважными северянами! Пусть же начнется праздник!
Толпа взревела!
– Фон Шнитце, распорядитесь. Ярла пусть отнесут в гостевую, и приставьте к нему ту симпатичную волонтерку, Ханну, кажется.
– Ваша щедрость нам дорого обойдется, Александэр. Четыреста человек, три дня! Они выпьют и съедят очень много!
Я смахнул текущую по щеке кровь и хмыкнул:
– Эгельберт, думайте шире! Платить дань за тысячу лет обошлось бы дороже. Эгги, ролик должен быть в Сети через десять минут!
– Уже выкладываю, господин барон!
– Молодец.
Норвежцы парни крепкие и гулять будут от души. За это время подтянутся туристы, зеваки… и я постараюсь, чтобы они все деньги оставили на нашем празднике.
