Возможно, даже получала удовольствие. Кажется, она очень сильно ненавидит нас.
Майя был благодарен, что Мер Совар не попытался убедить его, что он ошибется; он просто кивнул и сказал:
— Вы опасались за свою жизнь, это естественно.
— Да. И кроме того, мы опасались за нашего племянника Идру и за Этуверац. Теперь уже не секрет, что мы с лордом Чаваром имели принципиальное расхождение во взглядах на потребности нашей Империи, а принцесса Шевеан не интересовалась этими потребностями вообще.
— Считаете ли вы, что она заботилась только о сыне? Или сама стремилась к власти?
Это был хороший вопрос, лучше, чем большинство тех, что Майя задавал себе по ночам. Он остановился, чтобы подумать, и Мер Совар не торопил его. Наконец Майя сказал:
— Мы не знаем. Мы ничего не знаем об их с Чаваром планах управления страной. Мы считаем, что она действовала, как считала правильным, в интересах сына, а также для того, чтобы почтить память мужа. Мы всегда чувствовали, что она больше всего ненавидит нас за то, что мы живы, а ее муж нет. Мы не думаем, что ее мотивы были… были… политическими.
— Эта грань очень тонка, Ваше Высочество, — заметил Совар.
— Мы знаем. Но мы не понимаем принцессу Шевеан по-настоящему, это всего лишь догадка. Но, — медленно продолжал Майя, внезапно ему все стало ясно, — она действовала либо из стремления к власти, которое не оставляло места для учета благополучия ее сына и дочерей, либо из слепого идеализма, который сделал ее игрушкой в руках тех, кто называл себя ее союзниками. Вот почему мы не видели никаких шансов на благоприятный исход.
— И поэтому вы потребовали принца Идру. Вы ожидали, что он поддержит вас?
Майя посмотрел на Мера Совара.
— Неожиданный вопрос. Мы не можем…
— Не нужно спешить, Ваше Высочество, — пробормотал Мер Совар.
Майя сложил руки перед грудью, ладонь к ладони, соединив кончики пальцев. Это был прием баризанской медитации, слишком интимный жест, чтобы совершать его в присутствии чужого человека, но он помог Майе успокоиться настолько, чтобы он смог признаться:
— Мы подумали, что не нашему лорду-канцлеру и не нашей невестке решать, годимся ли мы быть Императором. Жизнь или смерть Идры зависела от нашего решения, и мы чувствовали, что должны говорить с ним. Мы ожидали… — Так чего же он ожидал? Теперь он даже не был уверен; тот холодный подвал казался далеким и нереальным, как сон. Он позволил рукам упасть на колени, вслед за ними опустились плечи. — Мы ожидали, что умрем.
Майя услышал шум за спиной, но не оглянулся, чтобы посмотреть.
— Что бы ни случилось, мы хотели, чтобы Идра знал. Но мы не ожидали, что он бросит вызов матери.
— Вы могли бы подписать документы на отречение?
— Да, — мрачно сказал Майя. — Если бы пришли к этой мысли, то да. Мы не могли бы ввергнуть наш народ в гражданскую войну, если бы не были уверены… — Он замолчал, но слишком поздно.
— Не уверены, Ваше Высочество?
— Мы считаем, что наше правление для Этувераца лучше, чем регентство во главе с лордом Чаваром, но что, если мы не правы? Что делать, если мы ведем нашу страну к хаосу и катастрофе? Разве мы имеем право навязывать нашу волю тем, кто не желает этого?
— Вы единственный из оставшихся в живых сыновей Варенечибела Четвертого, — сказал Совар. — Это не что иное, как закон, Ваше Высочество.
— Мы не думали, что можем быть уверены в чьей-либо поддержке, — сказал Майя. Он был уверен, что это Бешелар за его спиной скрипит зубами, как крокодил. Майя сосредоточил свое внимание на Соваре. — Переворот возглавили самый важный из наших министров и член нашей семьи, а помогал им один их наших нохэчареев.
— Да. Мы понимаем. — Совар немного помолчал. — Ваше Высочество, вы рассердились?
— Мы были в ярости, — сказал Майя и устыдился тому, как легко эти слова сорвались с его языка. — И страдали от мысли о предательстве, хотя, возможно, это было глупо с нашей стороны.
Брови Совара дрогнули.
— Если лорд Чавар не хотел служить вам, ему уместнее было бы уйти в отставку. — Он неловко кашлянул в кулак. — Многие члены вашего правительства чувствуют себя обманутыми, Ваше Высочество.
— Действительно? Спасибо. — Он был слаб и глуп, но старался делать все, что мог. — Мы действительно очень сердились. Сейчас мы пытаемся простить, но находим, что это трудно.
— Что бы вы хотели сделать с теми, кто обидел вас?
— Мы не знаем, — устало сказал Майя. — В любом случае, это будет не наше решение.
— Да, Ваше Высочество. Но мы не спрашиваем, что вы с ними сделаете на самом деле.
