– Как приятно слышать, что родители говорят хорошее о своих детях! – Это Джерри вернулась из гардеробной.
– Ну ты и размечталась, Джерри! – улыбнулся Чарльз – видимо, хотел ее поддразнить.
Джерри не отреагировала.
– Пойду переоденусь. Мои коробки в комнате?
– По идее, да, зайка.
Когда Джерри поднялась наверх, Труди повернулась к Чарльзу:
– Эта ерунда в машине…
– Ерунда в машине?
– «Падение дома Ашеров». Как ты все это запомнил? В смысле – ты же цитировал слово в слово. Декламировал, как… как артист.
– Ты же знаешь, как я люблю По, эту «ерунду», как ты выразилась. Я выучил наизусть только несколько отрывков – вот этот, начало «Падения дома Ашеров», кусочки из «Ворона» и «Преждевременного погребения» – и «Маску Красной смерти», конечно же…
Труди улыбнулась и притворилась возмущенной:
– Конечно же!
Чарльз заглянул ей в лицо. Пальцем коснулся одинокой слезинки, катившейся по щеке.
– Ты устала, – сказал он.
– Да, устала – вымоталась, как кляча, если хочешь знать правду.
Она прыснула, но тут же снова стала серьезной.
– Да нет, я просто думала – так, ерунда, на самом-то деле. О нашем прошлом, о вещах, без которых я теперь не смогла бы жить.
– О чем, например?
Труди набрала полную грудь воздуха и выдохнула, надувая щеки.
– Помнишь, когда я и Мо – Морин, из колледжа, не забыл ее?
Чарльз кивнул и огляделся, проверяя, не подслушивает ли Джерри на лестнице.
– Так вот – когда мы пришли к тебе в банк, где ты работал летом…
Он застонал.
– Да, кошмар!
– Ты был тогда таким приветливым и симпатичным – по-моему, тогда я впервые подумала, что у нас с тобой могло бы что-то получиться. Понимаешь?
Он ничего не ответил, только подмигнул и улыбнулся.
– Ты заплатил за наш ланч, – продолжала Труди. – у Мо тогда были проблемы в семье – а потом, уже после, мы с ней сходили в книжный магазин Остика и купили для тебя…
– «Городок и город», первый роман Джека Керуака!
– Ты помнишь!
– Конечно, помню. Я вообще не знал про эту книгу тогда, хотя «В дороге» прочитал еще лет в тринадцать-четырнадцать. До сих пор помню, как она начинается, – удивительная книга.
Он обнимал Труди за плечи, сцепив руки в замок, смотрел ей в лицо и видел, что глаза у нее на мокром месте.
– Если бы меня спросили, могу ли я точно назвать момент, когда почувствовал, что влюбился в тебя, я назвал бы этот. Когда вы с Мо вернулись в банк и вручили мне «Городок и город» Керуака в полосатом бумажном пакете – в такие тогда у Остика клали покупки.
Труди положила ладони на лицо Чарльза.
– Видишь, – сказала она, – а теперь представь, если бы тебя лишили этого воспоминания, убрали бы его из твоего… банка памяти. Из запоминающего устройства. Представь, что бы ты чувствовал.
Чарльз поцеловал жене руку.
– Могу только сказать, что я чувствую сейчас.
Труди нахмурилась.
– Я бы не огорчился, ни капельки. Я знаю. Знаю. Звучит как святотатство… но ведь если это изъяли бы из моей памяти, то я и знать не знал бы ни о книге, ни об обстоятельствах, при которых ее получил.
Он посмотрел на нее.
– Ты сейчас наверняка думаешь о своей маме, да?
– Да. Но я думаю и про нас тоже. О наших воспоминаниях. Когда я училась в университете, как-то на одной лекции нас попросили выбрать, без какого чувства мы могли бы обойтись.
