Да я почти и не ем хлеба, по крайней мере, совсем не часто, потому что от него всегда пучит. Поэтому я была уверена, что мучных изделий в хлебнице нет, не считая крошек, да, может быть, черствого огрызка круассана.
Тем не менее ее-то я и собиралась проверить.
За ручку я приподняла переднюю крышку, выпустив на волю слабый запах сухого хлеба. И тут же, слабо пискнув, отскочила.
Крышка хлебницы с шумом упала на место. Я снова ее подняла и глянула внутрь, а потом всмотрелась внимательней.
В хлебнице лежала записка. Я ее вынула.
Там было сказано:
Здесь придется отмотать ленту назад, в прошлое.
Несколько лет назад, летом после окончания колледжа я совершила путешествие в Америку.
Трудно назвать эту поездку серьезной экспедицией, потому что я брала машину напрокат и останавливалась по большей части в комфортных мотелях – вместо того, чтобы героически совершать пешие переходы и ночевать в гнусных дешевых хостелах или палатке в лесу, увертываясь от психопатов-убийц, ядовитых дубов и клещей, битком набитых возбудителем болезни Лайма, – но все же я самостоятельно прожила там целых два месяца, так что слово «путешествие» в моем рассказе вполне оправдано.
В середине его я погостила пять дней у старых родительских друзей, утонченных Брайана и Рэндала, живших среди остатков прежней роскоши в старом доме, в маленьком городке возле гор Адирондак, штат Нью-Йорк, – название самого городка припомнить не могу. Это была приятная передышка, за время которой я поняла, что Моцарт не такой уж нудный, узнала, что мою маму однажды рвало два часа напролет после вечеринки с дегустацией портвейнов и что можно придать творогу божественный вкус, подмешав в него свежего укропа. Факт.
В первый же вечер я заметила кое-что необычное. Рэндал отправился наверх, спать. Брайан, буквально чуточку более мужественный из них двоих, подольше посидел со мной, давая советы насчет местных достопримечательностей, достойных осмотра (по его мнению, таковых там практически не было).
После того как мы, стоя на кухне, пожелали друг другу спокойной ночи, я заметила, что он проверил, закрыта ли задняя дверь (не заперев ее при этом), и на миг задержавшись у деревянного ящичка, прибитого к стене напротив двери, легонько стукнул по нему пальцем.
Наутро я поднялась рано, приготовила себе чашку чаю (Брайан и Рэндал были ярыми англофилами, много лет прожили в Оксфорде и обладали ошеломляющей коллекцией отменных чаев, так что у меня был выбор!). После того я подошла к тому ящичку, чтобы рассмотреть его. Он был маленький, всего два дюйма в глубину, девять в ширину и шесть в высоту. Сверху его прикрывала навесная крышка с надписью красками: «ЗАГЛЯНИ ВНУТРЬ!»
Я, впрочем, не решилась этого сделать. Только через пару дней (после того как еще дважды наблюдала странный вечерний ритуал Брайана) я все же спросила его о ящичке. Он вытаращил глаза.
– Просто чепуха, – пробормотал он, потом жестом пригласил меня подойти ближе. – Видишь, что написано?
– Загляни внутрь, – прочитала я.
– Что эта надпись предлагает тебе сделать?
– Ну… заглянуть внутрь.
Он улыбнулся:
– Прекрасно. Так сделай это.
Я открыла коробочку. Внутри был конверт. Я оглянулась на Брайана.
– Давай, – подбодрил он.
Я вытащила его. Конверт был не запечатан. Из него я извлекла яркую открытку с четкой надписью «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ДРУГ», напечатанной на лицевой стороне. Внутри оказался еще один конверт, поменьше первого. Отложив его, я прочла текст внутри открытки:
«
Нахмурившись, я подняла взгляд на Брайана.
– Загляни во второй конверт, – предложил он.
Отложив открытку, я открыла конверт. Внутри, скрепленные большой скрепкой со смайликом, лежали несколько купюр: всего двести шестьдесят долларов.
– Мы начали с сотни, – сказал Брайан. – И каждый год добавляем по двадцатке. Так что прошло, получается, семь лет. Нет, восемь. Как летит время, а?
