произойдёт, а алхимик окажется слишком удобным, чтобы позволить холоду забрать его, будет достаточно времени, чтобы захватить или украть чьи–то дрова.
Прямо сейчас у него были дела поважнее. Мэншуну было необходимо как можно быстрее разузнать, какой лорд управляет этим новым призраком синего пламени.
Сразу после того, как он проверит управляющего призраками лорда, с которым уже знаком, чтобы убедиться, что при Грозозмее по–прежнему есть его жизнь, свобода, Парящий Клинок и Виверноязыкая Чаша.
Так что в самой просторной комнате погреба Сронтера пылало зловещее сияние свежесозданных ясновидящих глаз, и смуглый и привлекательный будущий император шагал среди парящих в воздухе мерцающих сфер, пристально вглядываясь в разыгрывающиеся в них сцены.
Променад перед дворцом бурлил. Кто–то — Дасклок? — попытался попасть во дворец в центре клина из своих телоханителей и обнаружил, что пурпурные драконы не только не поддаются на приказания, уловки, угрозы, попытки оттеснить с дороги, но ещё и достали из арсеналов арбалеты и угожают воспользоваться ими, если разъярённый лорд не прекратит попытки штурмовать дворец и не вернётся в свои покои — быстро и покорно.
Было соблазнительно задержаться и посмотреть на разворачивающееся веселье, но смерть Эльминстера не означала, что будущий император лишился всех остальных врагов…
Одна сцена в тёмной сфере требовала его немедленного внимания: лорд Марлин Грозозмей был крайне напуган и расхаживал из стороны в сторону в верхних покоях особняка Грозозмеев, не зная, куда и как бежать. В окне комнаты были прекрасно видны явившиеся за ним гончие Короны: полдюжины боевых магов и две дюжины пурпурных драконов, большинство — в полных доспехах, а некоторые — в лёгком облачении, но с арбалетами.
Парящий Клинок висел у Марлина на поясе, Виверноязыкая Чаша была прижата к груди, и потеющий Грозозмей бормотал себе под нос, озвучивая все ужасные возможности, что приходили ему на ум.
Два его призрака с лёгкостью могли перебить простых драконов — но шестеро волшебников скорее всего в мгновение ока сумеют разделаться с убийцами синего пламени. А если он телепортирует призраков через половину Кормира, вместо того, чтобы воспользоваться ими, Марлин всё равно будет обречён на смерть.
Боевые маги без предводительства лорда печатей, старшего рыцаря с холодной головой или леди Глатры вели себя как осторожные, предусмотрительные люди. Силы Короны медленно окружали особняк, не готовые пока ударить в двери и потребовать открывать — а тем более, выбивать их силой.
Это оставляло Мэншуну достаточно времени.
Он повернулся. У одной из стен своего погреба, среди нагромождения ящиков и сундуков, с неуверенным видом сидел алхимик, глядя на Мэншуна — который улыбнулся Сронтеру своей лучшей улыбкой с оттенком мягкой угрозы.
— Верный Сронтер, хватай всё необходимое, чтобы создать ядовитый дым — достаточно дыма, чтобы заполнить весь особняк Грозозмеев. У тебя есть десять вдохов, чтобы собрать все требуемые компоненты.
Сронтер уставился на него широко открытыми глазами, и Мэншун весело добавил:
— Поспеши. Или я потрачу одиннадцатый вздох на то, чтобы призвать червей, которые съедят твоё тело, пока ты будешь лежать и смотреть на них, парализованный и вопящий.
Алхимик сглотнул.
— Иди, — мягко поторопил его Мэншун, и алхимик бросился по лестнице из погреба со скоростью, ранее Иммаэро Сронтеру недоступной.
Мэншун засмеялся и послал освобождённого созерцателя следом за мужчиной, чтобы следить за ним.
Может быть, лордам–вампирам и не требовалось дышать, но взрывы и кислота могли хорошенько им навредить… и навредить тому, что обитало в третьей комнате погреба алхимика.
Созерцателям, которые очень скоро ему понадобятся.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
ЗАШЛА СЛИШКОМ ДАЛЕКО
Мирт уселся на подоконник, на гладкий камень, где точно так же сидели сотни его предшественников, и выглянул наружу, на яркую, пробуждающуюся весеннюю роскошь королевских садов. Он был… счастлив.
Теперь он знал, где лежат сокровища, где находятся основные и королевские кухни, знал несколько спален, которые, похоже, никогда не проверялись, знал кладовые с сыром и сосисками, и знал, где вечно засыпающий часовой оставляет свои запасные ключи.
Он нашёл себе кинжал, лучше которого у него никогда не было — годами хранившийся обёрнутым в намасленную ткань, чтобы уберечь от ржавчины.
