Сначала я подтянула к себе поближе замерзшую ногу, повернулась, накрыла другой и, наверное, с минуту полежала, наслаждаясь в коконе окружающего меня тепла. Затем холод, откуда-то взявшийся среди лета, перекинулся на нос, поэтому накрылась одеялом с головой. Но, вскоре почувствовав «зов природы», высунулась наружу и чуть не заорала: в темноте на меня преданно таращил косые глаза Звонок; из пасти призрачного пса, меж кривых, непропорционально больших клыков свесился язык; а вокруг его жутковатой морды топорщатся редкие прядки шерсти. Да, это мелкое страшное привиденьице любого до сердечного приступа доведет. Только таким вот образом, признав меня хозяйкой сразу же после переезда к Доминику, пес-фантом выказывал, насколько рад моему пробуждению.
Звонок уже открыл пасть, чтобы приветственно залаять, но я успела шикнуть на него:
— Тихо ты, ночь же!
И — о чудо! — «протоплазменный будильник», захлопнув пасть, послушно замер, прижимаясь к кровати брюхом. Точнее, наполовину провалившись в матрас от усердия вести себя прилично, словно самый обычный пес. Я сонно улыбнулась этому милому, в общем-то, существу:
— Умница, Звоночек!
— Как ты, деточка? — тихонько спросил из темного угла спальни другой призрачный обитатель.
Я быстро нашла его глазами и осмотрелась: так и есть, я в доме Доминика, в постели. Только вот почему обычно деловой и невозмутимый хранитель разглядывает меня с выражением великой скорби и печали?
— Неплохо вроде. Выспалась точно, — потягиваясь, улыбнулась призрачному старику. — А что-то случилось?
— Ну… хорошо, хоть выспалась… — загадочно протянул Джо-Джо, еще более тяжко вздыхая. — Горло не болит?
И все, сон как рукой сняло, а меня накрыло шквалом воспоминаний: проклятые документы… моя дырявая память… маньяк… Сора…
Шнурок по моему лицу понял, что я вспомнила, и грустно добавил:
— Я сейчас Ресса позову…
— Он уже дома? — хрипло спросила я.
В памяти всплыло ощущение его крепких рук вместе с настойчивым успокаивающим шепотом, что он никому меня не даст в обиду, мерное укачивание, заботу, благодаря которым я тогда почувствовала себя в безопасности, всплыв из какого-то тягучего красно-черного мрака.
— Стой, не надо звать! — окликнула я исчезающего в стене стража.
Кокон безмятежности, тепла и уюта, в котором я проснулась, распался. Тут же громким учащенным стуком напомнило о себе сердце. Я медленно натянула одеяло до самого носа, повернувшись набок, подтянула ноги к животу и уткнулась в подушку, сохранившую запах Доминика.
— Не волнуйся, Эва, Ресс дома, мимо нас никто не проскользнет незамеченным. Твой шелон убьет любого, кто к тебе без спроса попробует приблизиться. Мне разрешили не ограничиваться, защищая тебя, вот я и заблокировал все подходы к дому, — простодушно хвалился Джо-Джо. — Видела бы ты сейчас, как там внуки внизу зубами скрипят, а дальше пройти не могут. Двух репортеров отвадил, устроил этим досужим пронырам пробежку наперегонки с молниями, чтобы другим неповадно было. Эх, как они пятками сверкали…
— А где Ясмина? — забеспокоилась я.
— В гостиной сидит.
— С ней все в порядке?
— Там ее ищейка обхаживает. Чует мое сердце, что они давненько дружбу водят, уж больно по-хозяйски он себя с ней ведет. И подружка твоя красавица, тоже рыженькая. Штамповать вас, что ли, начали? В мое время рыжих почему-то не было, я за всю жизнь только одну и встречал. Она в отделе статистики работала, хорошая женщина, с большим уважением ко мне относилась, а уж с каким шикарным бюстом… кхе-кхе… хотел сказать, внешне она тоже ничего… была.
Слушая Шнурка, я перевела дух и собиралась с силами, чтобы встать и спуститься в гостиную, где меня однозначно заждались малоприятные известия. А перед мысленным взором нет-нет да проплывало видение собственной кровати с несчастной Сорой. Потом отчетливо проявилось лицо маньяка, а в том, что именно с ним нас судьба свела, я не сомневалась. Даже зажмурилась, прогоняя его из мыслей, особенно видение, когда он стоял в дверях моего дома, подобный темному демону смерти.
Образ нелюдя поднял у меня в голове целую волну разрозненных картинок. Это пришел запоздалый откат магии сутевика — силы, с помощью которой мне удалось сопротивляться душегубу, спастись, выжить. Кто бы мог подумать, что ее можно использовать в драке?
Я немного полежала, судорожно сжимая кулаки и вздыхая. Слез почему-то не было, даже глаза жгло от сухости, а вот мысленно оплакивала Сору. Милую, замечательную девушку, мечтавшую о любви, об одном-единственном мужчине и по глупой случайности погибшую в моем доме! Где, ну где жизненная справедливость?
Поток воспоминаний, вначале подхлестнутый адреналином, замедлился, оставляя меня в вялом, заторможенном состоянии и с болью в груди, душевной болью. Накрыться бы с головой одеялом и выть под ним в одиночестве, но нельзя. Опыт подобного ухода от проблем в моей жизни имеется. Печальный опыт, когда вместо избавления от боли я получила Лунева в женихи и на пять лет попала в клетку.
