ошиблись. Лим с Чанати обошли любого голодного туманника — каждый быстро ел за троих. Затем поблагодарили «добрых милых девушек, не давших умереть с голоду» и пошли менять товарищей, оставив остальных обсуждать насущные проблемы, меню завтрака и природные особенности нашего «курорта».
За ужином я невольно отметила приятный момент: Доминик, участвуя в разговоре, даже не задумываясь, положил рядом с моей тарелкой хлеб, о котором я собиралась попросить. Потом, словно мои мысли читал, передвинул ближе соусницу и салат из сладкого перца. Значит, ему хватило нескольких дней, чтобы запомнить мои привычки и предпочтения.
С улыбкой в душе я принимала заботу шелона о себе, тем более приятную, что она не бросалась в глаза, была безотчетной, как дыхание, а не показной. Даже когда, задумавшись, нечаянно уронила вилку, Доминик, продолжая объяснять что-то Арджану, встал и подал мне другую. Подруга, видимо уловив мое любопытство, тоже начала следить за Рессом. Это стало нашим тайным развлечением — подмечать такие, кажется, мелкие, незаметные знаки внимания, из которых складывается отношение в целом.
Нашу игру неожиданно оборвал телефонный звонок. Дашкан, быстро поднявшись, снял трубку и минут пять слушал абонента под нашими напряженными взглядами, отвечая однозначно и коротко. Затем медленно положил трубку, молча подошел к телевизору, включил и, пока регулировал громкость, прокомментировал:
— Тавита там, видно, жилы рвет всему отделу. Они нашли его.
— Нашли? — синхронно выдохнули мы с Ясминой.
— Не самого, собрали всю информацию о нем…
В этот момент раздался хорошо поставленный, чуть резковатый голос диктора, на всю страну объявившего, что сотрудники ВКС обнаружили логово маньяка. Тавита оказался прав, запечатленные мной картинки из детства Любителя Красного помогли найти дом и проследить историю всех его владельцев за пятидесятилетний период. Хотя повезло, их было не так уж и много. Далее найти представителей семьи маньяка и его самого уже не составило проблемы. Репортер надрывался от воодушевления, во всех подробностях рассказывая, кто такой этот серийный убийца, где жил, кем работал и чем дышал.
Артур Мерандо — шестидесятитрехлетний юрист, сильный экзорцист, а по совместительству маньяк. С экрана на мир смотрел солидный, слишком молодо выглядящий для своих лет, даже для туманника, бледнокожий, кареглазый, русоволосый мужчина в темном деловом костюме. Слишком похожий на того, чей образ намертво отпечатался у меня в памяти.
— Зачем же его ели… широкой общественности продемонстрировали? — удивилась Ясмина.
Его не просто «слили», теперь весь Севаш и даже мир знает в лицо маньяка и, конечно, перебирает подробности его жизни, заодно рассуждая на тему: вследствие какого насилия над личностью он превратился в чудовище. Хорошо, что Артур Мерандо никогда не был женат, не имеет детей, а то их бы так же вытряхнули до последней нитки, как фирму, где он работал. Если раньше это было не привлекавшее внимания заведение, оказывающее ритуальные услуги, связанные с похоронами, то теперь вывеску, имена и лица его владельцев и работников не знает только самый ленивый. Жаль только, что маньяка схватить не удалось.
— Гонят к нам в ловушку всеми доступными способами. Распаляют гнев, ярость, заставляя терять осторожность и мстить, — коротко подтвердил Арджан мои выводы.
Знакомый холодок страха расползался у меня внутри. Мы грустно переглянулись с подружкой: в ее глазах тоже отразилось опасение. Доминик поднялся из-за стола и встал у меня за спиной, положив ладони мне на плечи, словно догадался, что на экране телевизора начнут мелькать фотографии с мест преступлений.
— Падальщики, — зло выплюнул Арджан, отворачиваясь от экрана. Выходит, кадры к телевизионщикам попали случайно, без участия внуков.
— Охота началась, — глухо объявил Дашкан, внимательно посмотрев на Доминика.
Укомби, бросив на экран мрачный взгляд, флегматично заметил:
— Быстрее отправим его в ад.
Тягостное молчание нарушило замечание Ясмины:
— Ошибаетесь…
Мужчины удивленно уставились на нее.
— Не верите в наши силы? — приподнял темную бровь Дашкан и погладил свой короткий ежик волос.
Ясмина отрицательно покачала головой, отметая его предположение, и спросила:
— А вы никогда не задумывались, почему люди по большей части слишком образно и подробно изображают именно ад? А рай рисуют единицы, да и то — цветочки-бабочки и свет в конце тоннеля… абстрактно и наивно.
— Богатое воображение? — усмехнулся Арджан, скрещивая руки на груди и с удовольствием глядя на любимую девушку.
— Потому что мы все уже в аду, — тяжело вздохнула я. — Тут даже придумывать ничего не надо, скорее приукрасить.
— Я буду надеяться, наша Сорочка уже в раю, — неожиданно всхлипнула Ясмина. — И пусть ей там будет светло и тепло.
