Когда я рассказала ей о своем горе, моя матушка покачала головой.
— Ты должна держать их порознь, — посоветовала она мне, и когда я сказала, что не смогу, она нахмурилась. — Тогда ты должна быть готова. Я расскажу тебе о травах, которые ты сможешь подмешать ей в питье и которые сделают рождение ребенка менее вероятным, но полностью уверенной тоже быть нельзя. Рано или поздно, если она водится с мужчиной, она забеременеет. И если это случится, то перед тобой откроется единственно возможный путь. Ты исполнишь свой долг.
— Но никакой мужчина не пожелает жениться на мне! — запротестовала я, но моя матушка покачала головой.
— Запомни то, что наследная принцесса уже знает. Тебе не надо быть замужем, чтобы лечь с мужчиной. Тебе даже не надо владеть его сердцем. При дворе есть множество менестрелей, и каждому известно, что менестрель ляжет с любой женщиной на час и потом на следующий день сыграет о ней грустную песню. Итак, выбери кого-нибудь и подготовь его, чтобы, когда бы тебе ни понадобились его услуги, он захотел бы их оказать.
— Но почему? — спросила я. — Какая мне выгода оказаться с ребенком?
— Просто сделай, как я сказала, и все со временем станет на свои места, — сказала она мне. Потом она меня выставила из своей комнаты, потому как вернулась Леди Эверлон.
Итак, я ушла с решимостью, что последую ее совету, хотя и не видела в нем мудрости.
По мере того, как зима вступала в свои права, наследная принцесса уже не вставала с кровати так же стремительно, как раньше. Она воротила нос от еды, и теперь от парфюмов, которые она раньше так любила, ей становилось плохо. Она перестала спускаться на прогулки верхом. Думаю, я догадалась даже раньше, чем у нее самой возникли подозрения. Я поторопилась к своей матушке и подмешала в утренний чай Каушен травы, данные мне матерью для того, чтобы спровоцировать выкидыш. В течение следующей недели наследной принцессе было настолько плохо, что я была уверена — ребенка больше нет, и лишь тревожилась, что заставила мою дорогую Каушен слишком сильно страдать. Она медленно поправлялась, и я посмела было надеяться, но когда одевала ее, когда укладывала ей волосы и когда почувствовала запах ее кожи, лежа рядом с ней ночью, я поняла, что ошиблась. Ребенок был все еще в ней, и я больше не посмела беспокоить его вновь.
Ее фрейлины начали шептаться, и по мере того, как шли дни, Каушен становилось плохо при виде еды, и она спала днями напролет, шепот перерос в рев. Все мои усилия сохранить ее в безопасности провалились. Будущая Королева была беременна, и вскоре симптомы стали настолько очевидны, что скрывать их было уже невозможно. Пришел день, когда ее мать вызвала ее на частную аудиенцию, и когда она вернулась молчаливая и посеревшая лицом, я поняла, что ее мать узнала правду о положении Каушен от нее самой.
Некоторые говорят, что это известие принесло столь большое горе ее матери, что та слегла и умерла. Эта правда для меня закрыта, но еще до окончания зимы королева Кейпбл лежала в могиле. Это удвоило горе Короля Вирэла. Он упрекал дочь, но Каушен не раскаивалась. Много благородных мужей сваталось к ней, некоторые из них даже предлагали оставить при ней ее нерожденного ребенка. Она отказала им всем. Как и не назвала имени отца ребенка, и когда двор спрашивал ее:
— Чей же ребенок растет в Вашем животе? — она смеялась почти бессмысленно и отвечала:
— Очевидно же, что ребенок мой. Не видите, он растет внутри меня?
Тогда знать герцогств так же подошла к ней, герцоги и герцогини, все, со словами: — Это правда, что Вы наша Будущая Королева, но Вы еще не наша королева. Ваш отец до сих пор сидит на троне, и, назови он другого наследника вместо Вас, возможно, нам следует прислушаться к его словам».
Она смотрела на каждого из них и с улыбкой отвечала:
— Мой отец знает, что я его дочь. И любое дитя, растущее в моем чреве, — его внук и полноправный наследник. Он знает это. Если вы сомневаетесь в этом, то оскорбляете память моей матери. Придите к моему отцу со своими мыслями и увидите, как это понравится ему. Этими словами она превратила их сомнения в оскорбление ее матери и знала, что ее отец так их никогда и не услышит.
И все же, несмотря на ее легкомыслие на публике, я знала, что ночью, когда она думала, что я сплю, она плакала и кляла себя за содеянное. Слишком поздно она поняла, что значит следовать своему имени, и хоть мастер конюшен ежедневно приводил оседланного и взнузданного Пятнистого Жеребца во двор, она не спускалась к нему, даже не подходила к окну, чтобы сообщить о своем решении отпустить его на сегодня. И так каждый день он ждал, час или два, и потом вместе с лошадьми возвращался в конюшни. Иногда я мельком выглядывала в окно и видела его, спокойно стоящего, держащего скакунов под уздцы и смотрящего прямо вперед.
Со мной одной Каушен делилась своими горестями. Она очень остро переживала потерю своей матери, даже если они и не были близки с тех пор, как она была маленькой. Ее мать всегда умела усмирить гнев отца, и когда он начинал воспитывать дочь строже обычного, ее мать всегда вмешивалась. Темные глаза Короля Вирэла теперь были полны боли, когда тот смотрел на дочь, и казалось, что эти двое избегают друг друга вместо того, чтобы сблизиться на фоне общего горя. Так Каушен почувствовала, что потеряла и отца. С того момента, как стало известно о ее положении, Вирэл обратился к младшей сестре своей жены с просьбой присмотреть за его дочерью и проконтролировать ее поведение.
Леди Хоуп была такой же вредной, как тявкающая собачка, и полностью подходила моей госпоже с учетом изобретательности последней. Эта суровая компаньонка всегда была в нескольких шагах от нее, жестко ограничивая круг ее занятий лишь теми, которые она считала подходящими. Она могла вышивать, или гулять со своими фрейлинами в саду, или слушать музыку. На езду верхом не было и надежды, даже если бы она чувствовала себя
