— Нет. Механизм. Но он... он Герберт.
— Что? Я?
— Нет, извини, не ты, Берти. Но его... ну да... его тоже звали Герберт.
— Механический человек по имени Герберт? Ты уверен, что к тебе не вернулась малярия?
Бёртон прищелкнул языком.
— Мои мысли настолько перепутались, что для меня граница между реальностью и фантазией почти не существует. Я не уверен, что это воспоминание что-нибудь означает. Возможно, позже в нем будет больше смысла. Где твоя деревня?
Уэллс указал на смутно различимую тропинку, уходящую в густые джунгли колючих акаций. Деревья взбирались на пологий откос; через их кроны виднелись крыши домов.
— Вон там, — сказал Уэллс. — Кальтенберг находится прямо на краю Танги — практически удаленный район города. Его построили немцы на небольшом возвышении, в европейском стиле. Жители убежали в город несколько дней назад. Оттуда у нас будет хороший обзор.
— Мне кажется, или роль военного корреспондента действительно состоит в том, чтобы карабкаться на холмы и оттуда глядеть на разрушения?
— Да, что-то в этом роде.
Они пошли по грязной тропинке. Вокруг них сгрудились стволы деревьев, закрывая от глаз конвой. Через листву над их головами сверкало и вспыхивало небо, мимо ушей с жужжанием проносились москиты.
— Кто такой Кичинер? — спросил Бёртон.
— Военная шишка. Или был. Никто не знает, жив ли он или умер. Черт побери эту ногу! Черт побери эту жару. Черт побери Африку и все, что в ней есть! Извини, давай немного передохнем. — Уэллс остановился и, балансируя на костылях, вынул спичку и зажег сигарету. Он сделал затяжку, потом протянул сигарету Бёртону.
— Спасибо, Берти, но я пропущу. Моя любовь к дешевым сигарам не доходит до таких глубин. Кроме того она испортит вкус ириски.
— У тебя есть ириска?
— Свистнул у водителя. Четыре штуки. Я бы предложил тебе пару, но, боюсь, после табака ты не почувствуешь их вкуса.
— Грязная свинья!
Бёртон оскалился.
— И не строй мне свою отвратительную гримасу, — посоветовал Уэллс. — Иначе ты выглядишь таким чудовищным Мефистофелем.
— Ты напоминаешь мне кого-то.
— Кого?
— Не помню.
Он пошли дальше, военный корреспондент ловко скакал на костылях.
— Напомни мне, почему мы атакуем Тангу, — сказал Бёртон.
— Во-первых, — ответил Уэллс, — мы пытаемся вернуть себе все порты; во-вторых, мы хотим разграбить немецкие запасы; и, наконец, самое важное — мы считаем, что здесь скрывается командир
К тому времени, когда они добрались до первого из коттеджей Кальтенберга, оба истекали потом.
— Помнишь, что такое снег? — пробормотал Уэллс, когда они вышли из-под акаций и вошли в деревню. — Я бы все отдал за то, чтобы сесть на санки, съехать с горы и опрокинуться в сугроб у подножья. — Внезапно он остановился и тихо сказал. — Ричард.
Бёртон тоже взглянул в проход между двумя коттеджами и увидел тело аскари в британской форме. Они подошли и проверили труп. Через все лицо африканца шла рваная рана, кожа по обе стороны он нее раздулась и сморщилась.
— Укус ищейки, — заметил Уэллс. — И он умер совсем недавно, я бы сказал.
— Берти, это была глупая мысль. Мы должны были остаться с колонной.
Уэллс покачал головой.
— Военный корреспондент должен все замечать и обо всем сообщать, Ричард. Когда мы доберемся до другого конца деревни, ты поймешь, что такого вида на Тангу больше нет. Оттуда мы увидим намного больше, чем из колонны. Не говоря уже том, что там мы почти наверняка останемся в живых.
Внезапно тишину прервал скрипучий шорох, похожий на стрекот саранчи, но неприятно громкий и угрожающий.
— Хмм. Быть может, я ошибся, — добавил Уэллс, широко раскрыв глаза. — Откуда этот шум?
— Не знаю.
Они вышли из прохода и немедленно увидели ищейку, неуклюже вывалившегося из одного из коттеджей, мимо которого они уже прошли. Жуткая тварь — переплетенье колючих щупалец и хлещущих в воздухе усиков. В середине пульсировал красный мясистый цветок, из которого в воздух поднимались два очень длинных побега, покрытых шипами. С пронзительным треском они терлись друг о друга — ужасное яростное движение! Извиваясь, растение
