среди нагов, и сейчас стоит перед верховным жрецом, К'к'тиимой.
Тонкий голубой дым горящих благовоний извивается вокруг ног человека. Зрители пристально глядят на него. По меньшей мере, тысяча ящериц находится в храме, и еще много миллионов присутствуют ментально, но не физически.
Человек почтительно кланяется жрецу.
— Не мне, мягкокожий, — шипит К'к'тиима. — Объединителю. — Трехпалой рукой он указывает направо.
Каудинья поворачивается к огромному черному алмазу, лежащему на золотом пьедестале.
Один из трех Глаз нага.
Каудинья опять кланяется.
— Пусть жена подойдет к тебе, — говорит К'к'тиима.
Человек поворачивается и глядит на свою супругу.
— Иди сюда и говори со мной, дабы все могли узнать меня, — произносит он слова древнего ритуала.
Она подходит к нему. Как и все представители ее расы, она наполовину ниже его; кожа разделена на черные, желтые и зеленые полоски; короткие толстые руки и ноги; голова — самая странная с точки зрения человека — иногда она кажется одной из семи голов, иногда одной из пяти, и только изредка единственной. На ней невероятной ценности украшения и кольчужная туника.
— Муж мой, — говорит она, — я желаю говорить.
Многоголовый верховный жрец приказывает вывести вперед пленника. К пьедесталу подводят человека, и К'к'тиима поворачивается к Каудинье.
— О Каудинья, ты прибыл к нам, как посланник. Ты пришел посредником, дабы заключить мир между расой мягкокожих и расой нагов. Ты жил среди нас как один из нас, и был мужем Кума К'ссс'амайа.
Он поворачивается к нагини.
— О, моя Кума, удовлетворена ли ты поведением твоего супруга?
— Да, — отвечает она. — Наши мудрецы перекинули мост через пропасть, разделяющую наши расы, и этот человек подарил мне дитя. Он заботливый и внимательный отец. Он уважает наши законы и традиции. Он многому научился и ничего не осуждает. Он приносит мир.
Толпа разражается одобрительным шипением.
Каудинья глядит на верховного жреца. Становится четко видна только одна голова. Желтые глаза мигают, мембраны скользят в стороны: знак удовлетворения. Голова расплывается. Появляются семь голов. Потом пять. Опять одна. Опять семь.
— Принести жертву Объединителю, — приказывает К'к'тиима.
Клинок перерезает горло пленнику, и кровь хлещет на грани гигантского алмаза. Пленник содрогается в конвульсиях и умирает, его утаскивают из зала.
— О Каудинья, знай, что жертва необходима, но его сущность, то, что давало ему жизнь, будет вечно жить в Глазу.
Жрец делает несколько ритуальных жестов, почти танцует, и громко провозглашает:
— Много есмь один. Мысли каждого — одна мысль. Цели каждого — одна цель. Слова одного — слова всех. Дни, которые никогда не были, и дни, которые придут, — вечное сейчас.
Он подходит к камню, наклоняется над ним, и одним из своих длинных раздвоенных языков лижет кровь с его поверхности. Потом окунает тот же язык в чашу, содержащую пыль черного алмаза.
С вытянутым языком он возвращается к Каудиньи, который наклоняется почти до пола, и осторожно касается выбритого черепа человека, оставляя на нем крутящийся сверкающий иероглиф.
К'к'тиима отступает назад. Каудинья выпрямляется.
— О Посланник, ты приглашен к Великому Слиянию. Принимаешь ли ты Единение?
— Принимаю.
Толпа ритмично шелестит, как будто подпевает. Все собравшие жрецы вытягивают и трясут шейными гребнями, ослепляющее зрелище колеблющихся цветов.
Возникший ниоткуда ритмичный бой барабанов и душераздирающе красивая мелодия захлестывают храм. К музыке добавляется слой за слоем. У нее загадочно сложные припевы, ни один человеческий инструмент не может воспроизвести их, ни одно не человеческое ухо не может правильно понять их.
Каудинья пытается встретиться глазами с К'к'тиимой, но невозможно сосредоточиться на какой-нибудь одной голове. Он чувствует, как музыка и месмерическая сила ящериц овладевают всем его сознанием, всем, кроме крошечной, тщательно скрытой части, и разрешает это.
Сосредоточенным взглядом он глядит на черный алмаз. Он чувствует, как его толкают в глубину, как сущность его личности отрывается от тела и распределяется среди плоскостей, линий, точек и углов гигантского камня.
Каудинья остается пассивным, даже когда тысячи других сознаний касаются его. Он теряет чувство независимости и сливается с огромным
