Верхом на раторне

громадного плеча; там — пещерообразная впадина глаза; и всё это время, гигантские лапы наравне с вулканом беззвучно сотрясали землю.

Джейм всё время поворачивалась к нему лицом. Это был третий раз, за последние несколько дней, когда она и слепой аррин-кен танцевали друг вокруг друга, если считать за первый тот, когда она валялась плашмя на спине, наполовину мёртвая от потери крови и наполовину выскочившая из своего тела от страха. В какой-то степени она была по-прежнему напугана — а как иначе, столкнувшись лицом к лицу с подобным созданием? — но кроме того, она была разгневана.

Будь гневной, нашептывала её кровь шанира. Будь сильной. Будь, как твой отец.

— Теперь, когда я привлекла твоё внимание, — сказала она, не зная точно, от ярости или страха дрожит её голос, — У меня есть вопрос. Ты — судья. Трое знают, Кенцирату необходимо правосудие. Так почему ты не приходишь к ублюдкам вроде Лорда Каинрона, который извращает всё, чем мы являемся, или к этому лживому жрецу Иштару? Где ты был, когда Ведьма Глуши заключала свой контракт с Призрачной Гильдией на уничтожение моей семьи или когда мой дорогой дядюшка Грешан играл в свои мерзкие игры с Бел?

К ней повернулось скалящее клыки, грубое огненное лицо.

Невиновность — это не моя забота. Она невольно вздрогнула, когда его голос зарычал в её голове, как будто зубы скобили череп изнутри. Я сужу только тех из Старой Крови, в чьих венах течёт разрушение, и только если их собственный род оказывается слишком труслив, чтобы судить их сам. Таких, как ты. Ты осмелишься назвать себя невиновной? Дочь Танцующей, ты родилась виноватой.

— Это я отвергаю, как и то, что всё ещё проклята.

Лгунья!

Его жуткое лицо внезапно ринулось на неё из переменчивых теней, и само — тень, но с печатью такого голода, что оно, казалось, было готово поглотить само себя, за неимением другой пищи.

Всплеск почти берсерковской ярости заставил Джейм споткнуться. Осторожней, подумала она, прикладывая все силы, чтобы восстановить и контроль, и равновесие. Оступишься сейчас — и падёшь навечно… как твой отец. Но ты знаешь, кто ты такая и кем можешь стать.

— Лгунья? — повторила она так ровно, как только смогла, чувствуя как её голос дрожит от усилий. Не раздумывая, она начала двигаться танцевальными па Сенетара, ветер-дует с добавкой вода-течёт, плавно скользя вокруг диких вихрей своего гнева. — Это я тоже отвергаю.

Танец навязывал свою собственную дисциплину. Точным движением руки поймай в ладони ветер. Ныряй и кружись вокруг блуждающих витков пепла, таких же горячих как упрямая месть, таких же холодных, как потерянная надежда. Такой самопоглощающий гнев! Такое отчаянье! Вот пожары, способные поглотить весь мир, а жаждут они ещё большего. Ох, мягче, мягче. Почувствуй течение прохладной воды по опалённой коже. Пропусти ветер через растопыренные пальцы и причёсывай ими тяжёлый шёлк чёрных волос, пока они не потекут гладким потоком. Ну вот. Теперь отпусти их.

— Я не такая как ты, горелый кот, слепой судья. Я пришла из тьмы, но не принесла её с собой. Что осталось в Доме Мастера, кроме пыли и пепла? Ты сгорел там, так ты превратил себя в огонь, чтобы жечь других. Их боль облегчает твою?

Да!

Такая смертоносная страстность, заставившая даже пепел вспыхнуть и превратиться в огненные пылинки, но танец проскользнул через них, застав его врасплох. Когти бога, это было опасно. Не думай об этом. Танцуй.

Полуразличимая громадная голова закачалась… в согласии, замешательстве, отрицании?

Нет. Если я раню, если я жгу, всё это, чтобы я был тем, кто я есть, делал то, что должен делать. Разве может быть другая причина?

— Неужели у всего должна быть причина?

ДАА! Как же иначе мы сможем сносить такие несчастья, если в итоге никто ни несёт за них наказания?

Что можно было на это сказать? Если не можешь смириться с полосой неудач, перестань скулить и умри? Или он был прав? Причина и следствие. Это понятно. Но следствие без причины? Что если, в итоге, весь мир это только беспорядочный набор случайностей, без смысла и справедливости? Лучше безумие, чем поверить в такое.

Неважно. Он отвечал на вопросы вопреки собственному желанию. Спрашивай ещё.

— Ты говоришь, что судишь шаниров, связанных с Третьем Лицом Бога, Тем-Кто-Разрушает. И кто тебе подсуден?

Арррр… не Грешан. Он мог стать моим мясом, спелым и сочным, но его прежде осудил его собственный род.

Джейм моргнула. Что?

Матрона Брендан, Бренвир, шанир-проклинающая и матереубийца. Тем не менее, несмотря на это, она всё ещё невиновна. Скоро, скоро она может пасть. Ты сильно надавила на неё, маленькая немезида. Она уже шатается на краю своей гибели. Ведьма, ах, Ведьма. Я заполучу её в конце концов, когда с неё сорвут маску и все её защиты наконец падут. Но они ничто, ничто, пока продолжает жить Мастер и его слуга Мразиль, который выжег мне глаза.