Глава 12
Недели не прошло с того момента, как за окном офиса сверкнуло, а Рогов успел дважды потерять сознание.
Какая насыщенная интересными событиями жизнь началась, скучать не приходится…
В лицо плеснули мокрым, обжигающе холодным, и голосом, не предвещающим ничего позитивного, произнесли:
– Открыл глаза, гнида! Бегом открыл! Открыл, пока веки не отрезали!
Да уж, таким голосом только и говорить подобное…
Едва сдерживаясь, чтобы не заорать от боли в суставах плеч и запястьях, выполнил приказ. Ну что же… нечто подобное Рогов и предполагал.
Пока его дух, покинув тело, витал в неведомых далях, с этим покинутым телом обошлись крайне нехорошо. Связали руки за спиной, а затем вздернули за запястья, выворачивая. Привязали неизвестно к чему, достаточно высокому, так что ноги доставали до земли с трудом, лишь кончиками вытянутых пальцев.
Он тут же вытянул их вовсю, уменьшая нагрузку на многострадальные руки. Мучитель, тот самый Малой, заметил это и с размаху врезал арматурой по голени. Вот тут уже Рогов не удержался от крика.
– Что за суета, я не понял?! Разрешения шевелить костылями не давали! Висеть ровно, дерьма кусок! Все понял?! Я не слышу?!
Унизительное положение, но дожидаться второго удара как минимум глупо.
– П-понял…
– Морду помню твою, такая же тупая, как и была. Ты стоял, когда я с Пашей базарил. Где баклан тот, скажи, сразу развяжу, пожрать дам, и выпить хлебнешь, быстро полегчает.
– Баклан?
– Грач. Петух печальный, очко с глазами, чмо дырявое. Он тогда базарил не в тему. Забыл? Ну нехорошо он обо мне говорил, обещал кое-что сделать, как поймает, а теперь вот найти чмошника не могу, спросить за базар. Адрес его давай уже говори, и не обижу.
– Не знаю. Меня вырубили быстро, ничего не видел потом.
– Да это я помню, ты другое давай говори: где у вас нычка на такой случай устроена? Куда уйти собирались, как припрет?
– Нет у нас никаких нычек. Зачем? Мы не собирались уходить, там место хорошее.
Малой замахнулся прутом, Рогов зажмурился, но вместо вспышки боли услышал вопль другого человека. Похоже, рядом еще кто-то висит.
– Сговориться успели?! А?! Ну, козлы, огорчаете вы меня, готовьтесь!
– Малой, да когда бы мы успели, если Рог в полной отключке висел. Вон, башку ему разбили чуть не вдребезги. Слышь, Малой, ты че-то круто берешь и не там спрашиваешь: ни я, ни Рог на тебя ни разу не наезжали, мы к делам Грача никаким боком.
Получается, Кирю тоже взяли живым. Даже не скажешь, повезло им или нет. Пока что перспективы не кажутся обнадеживающими.
Мучитель, улыбнувшись, как ребенок, собирающийся оторвать мухе крылышко, медленно, будто смакуя каждое слово, произнес:
– Да знаю я. Знаю. Все я понимаю. Но пойми и ты, есть во мне зло сейчас. И хотелось бы, конечно, сорвать его на Граче. Вот только Грача тут нет, ни живого, ни мертвого. Ребята наши баб ваших сейчас радуют всеми способами, а мне вот что-то не до радости. Очень хочу Грача прямо сейчас. Он мне с самого начала не понравился, а потом еще слова плохие про меня говорил. Огорчил сильно. Хотя, пожалуй, так и быть, проверю бабенок. Что-то тихо там, может, их уже хоронить пора, а ребятки наши не замечают, продолжают ублажать, они такие ненаблюдательные. Вы пока повисите здесь, никуда не уходите, я скоро вернусь, продолжим с новыми силами.
Малой неспешно удалился, утащив с собой фонарь. Площадка теперь освещалась лишь скудным светом отблесков огня, разведенного в бочке. Стояла та метрах в тридцати с лишним, над ней грели ладони две «мумии».
– Что за жизнь, за базар какого-то позорного Грача прекрасному человеку отвечать приходится, – пожаловался Киря. – Это я себя имел в виду, не тебя. Ты там вообще как, Рогов?
– Живой…
– Не пожалел еще об этом?
– Начинаю жалеть…
– Во-во, начинай, срочно начинай. Если нас не развязать, к утру руки сами отвалятся даже без мороза, уж очень туго связаны. А мороз, гад, крепчает.
– Мы, похоже, до утра не доживем. Не дадут.
– Да ну, брось. Не до нас им. Бабы свежие, жратвы полно разной, бухло. Праздник.
– Даже не знаю, как сказать тебе, но, похоже, у Малого планы богатейшие на нас, бабы ему сегодня не в радость.
– Этот да, может вернуться.
