Она подала нам бокалы и повернулась к двум другим пассажирам. Бондин тихо сказал:
– Фирменная фишка «ПлювГансы» – подавать пассажиру блюда его страны.
– М-м, – кивнула я, потягивая сок через соломинку.
Стюардесса перечислила те же напитки нашим спутникам, Орхидея сказала скромно:
– Мне, пожалуйста, водки, с лимоном.
А ей-то зачем заказывать напиток? Ведь она может сотворить все, что захочет. Хотя, наверное, это приятно, когда кто-то колдует для тебя. Так же как наливает чай, например. Хотя ты и сам это можешь запросто сделать.
Стюардесса обратилась к ее соседу:
– А вам, Николас, молочный коктейль, как обычно?
– Ну что вы, – покраснел дядька, – когда это я брал молочный коктейль! Мне то же самое, что и ей.
– Ой, извините! – воскликнула стюардесса, подмигивая Николаю-Николасу незаметно для Орхидеи. – Я, вероятно, с кем-то вас перепутала!
И она подала им две стопки с прозрачным напитком и надетым на край кружком лимона.
Орхидея и Николай чокнулись со звоном, хлопнули сразу рюмки целиком и, причмокивая, стали жевать лимонные дольки.
Тоже, что ли, взять что-нибудь покрепче. Лететь еще шесть часов, рядом с непонятным занудным инспектором, беспокоясь о Мише, стерве и шаманах.
Напиться и отключиться было бы, пожалуй, самым правильным в этой ситуации.
– А ты знаешь, – сказал инспектор, – что на Канарах самый мягкий климат на Земле. Зимой плюс двадцать, летом двадцать пять. Красота. Никаких тебе шуб, никаких валенок.
Какие валенки. Я их только в детстве в детский сад надевала. И какая мне разница, в каком климате будет свадьба моего Миши с другой женщиной!
– Да лучше б там был климат Северного полюса, – сказала я инспектору, – чтобы они себе задницы поотморозили!
Хм. Кажется, я злюсь на Мишу тоже. Но ведь его околдовали, он ни при чем! Бедный мой, заколдованный Мишка!.. Но он пялился на эту дуру с самого начала!
– Извини, – сказал Бондин, – я не подумал, что это может тебя расстроить.
Стюардесса появилась снова и осведомилась, что каждый из нас желает на обед.
Инспектор от обеда отказался. Я пожелала пиццу и сладкий чай, Орхидея попросила манты и зимний салат, а Николай-Николас – ну дает! – шоколадных печений.
Есть пиццу рядом с бледным и напуганным инспектором, который не ел ничего и сидел, прямой как палка, в своем кресле, было довольно неловко.
Он пару раз пытался заговорить – то ли чтобы отвлечься от своего страха, то ли чтобы заглушить мое чавканье, – но темы выбирал дурацкие.
Сначала спросил, какую музыку я люблю. Более никчемного вопроса я не знаю. А может, я вообще не люблю музыку? Хотя, да, люблю на самом деле. Частенько слушаю что-нибудь под настроение. Но вот именно «что-нибудь».
– Без разницы, – ответила я, прожевав очередной кусок шикарной пиццы – наверняка самой настоящей, итальянской – и запивая его чаем.
Инспектор сумел даже оторвать взгляд от стены, посмотрел на меня изумленно:
– Как это без разницы?
– Вот так.
Я продолжила есть, потому что ужасно проголодалась. Вежливо было бы спросить, какая музыка нравится ему. Но мне-то зачем переходить на его скучный уровень разговора?
– Закажите себе пиццу, – посоветовала я ему. – Она у них супер какая вкусная.
– Я не голоден, – сказал он.
Не успела я посочувствовать ему по поводу его страха высоты, как он снова спросил:
– А с Мишей вы давно познакомились?
Нет, ну вот обязательно касаться этой темы?
– Год назад, – сказала я с таким мрачным видом, что он поостерегся спрашивать дальше.
Орхидея и Николай между тем весело хихикали, доедая обед, а стюардесса уже подносила им следующую порцию алкоголя.
Мне захотелось пересесть к ним, подальше от этого неловкого зануды. Я взяла тарелку с пиццей, встала, обошла стюардессу и села в кресло напротив Орхидеи, у окна.
– Мне тоже водки, – сказала я.
– С лимоном или, может, с апельсином? – услужливо осведомилась стюардесса.
– С апельсином! – Попробуем, что это за штука такая будет. Вообще-то я водку не пью. Ну, может, пробовала раз в жизни. И мне не понравилось, насколько я помню. Горько, невкусно и пьянеешь сразу.