– Она протекает по северу Венгрии, примерно тысячу километров по Украине и впадает в Дунай на границе с Сербией. С древних времен это очень важная река. Здесь, в южной части обширной равнины, редко выпадают дожди. Но вода льется с Карпатских гор, с Украины, а Муреш течет из Румынии и приносит растаявший снег и дожди с гор Трансильвании.
– Наверно, с древних времен русло реки менялось? – предположила Реми.
– Много раз. Река медленная, извилистая, сильно петляет по равнине. Но человек ничего не оставляет в покое. В 1846 году граф Иштван Сеченьи начал выпрямлять ее, сократил Тису до тысячи километров, ликвидировав петли. И теперь есть около шестисот километров сухого русла. В конце девятнадцатого века начались попытки усовершенствовать реку. Может, было еще что-то, чего я не помню или о чем не слышал. Но в 1937 году поняли: нужно заняться уничтоженными частями. Теперь река течет прямо, но наводнения по-прежнему бывают – и даже хуже прежнего. Протоки забиты илом. Но всякий раз, когда рождаются новые политики, они берутся за реку.
– Вы сможете проехать по вон тому мосту впереди и показать нам другой берег реки?
– Конечно, – ответил Тибор. – Мы называем эту сторону Уй-Сегед – Новый Сегед. Старый город весь на западном берегу.
– А восточная сторона действительно новая?
– Она, конечно, всегда была здесь, но город рос преимущественно на пустых местах.
Машина проехала по низкому, недавно выкрашенному металлическому мосту. Фарго смотрели вниз, на реку.
– Проедем несколько миль по этому берегу?
– Конечно, – ответил Тибор. – Сегодня прекрасный солнечный день. Наш город самый красивый в Венгрии.
Они ехали довольно долго, наконец Сэм понял: они на местности, обозначенной на карте Альбрехтом. Это было обширное заброшенное поле, заросшее люцерной.
– Что это за земля справа от нас? – спросила Реми.
– Это? Да просто старая ферма. Раньше здесь пасли скот. В моем детстве, при коммунистах, это была часть большого фермерского коллективного хозяйства. С тех пор Венгрия участвует в программе очищения Дуная, принятой и соседними странами. Ферму закрыли. Слишком много грязи и отходов у реки.
– Можно остановиться и посмотреть?
– Разумеется. – Тибор съехал на обочину и остановился.
Сэм и Реми немного прошли по полю.
– Что ж, пришли, – констатировала Реми, – но я никого не вижу.
– Никаких следов недавних раскопок, – заметил Сэм. – Должно быть, Альбрехт, уезжая, засыпал раскоп, и его никто не потревожил.
– А если Альбрехт убедил похитителей, что его находка в другом месте?
– Сомневаюсь. Сельме понадобились только очертания реки, чтобы найти место, а ведь Альбрехт знал – когда он был здесь, за ним следили. У меня очень сильное ощущение: его держат где-то здесь поблизости. Его должны были привезти сюда, чтобы он показал им раскоп и объяснил, что искать, или чтобы показывать ему найденное.
– Вероятно, это так. Но как нам его найти?
Сэм посмотрел поверх головы жены и произнес:
– Похоже, наблюдатели нашли нас.
Реми обернулась и увидела большую черную машину, та остановилась выше на дороге, шедшей по этому берегу вдоль реки. Человек с острым зрением разглядел бы в машине несколько голов над сиденьями. Реми достала телефон и сняла несколько участков поля, реки, а потом и дороги, где стояла черная машина.
– Альбрехт упоминал большую черную машину с четырьмя людьми, – сказал Сэм. – Как думаешь, твой телефон разберет на таком расстоянии номер?
– Надеюсь, но у меня такое чувство, будто нам предстоит взглянуть на этот номер поближе, – ответила Реми.
Они вернулись к такси. Тибор спросил:
– Вы знаете людей в той черной машине?
– Нет, – ответил Сэм. – А вы?
– Едва ли. Минуту назад я видел блеск. Один из них разглядывал нас в бинокль. Я правильно назвал этот предмет? – И он поднес к глазам руки, сделав кольца из пальцев.
– Да, правильно, – улыбнулась Реми. – Их, вероятно, просто удивляет, что это мы делаем на старом скотном выгоне.
– Хорошо.
Тибор тронул машину с места, развернулся на сто восемьдесят градусов и через несколько минут поехал по мосту через реку. При этом он то и дело поглядывал в зеркало заднего обзора.
