– Ну ладно, не буду больше расспрашивать тебя о жизни вашей мамы. Гораздо интереснее узнать, как она умерла. Ты в курсе, кто ее убил?
Руки у меня непроизвольно сжимаются в кулаки, я готова сбить Бьен с ног, прижать к полу и силой заставить заткнуться. Я знаю, что могу это сделать, я сильнее физически, да и вообще сильнее, но… Одновременно я вдруг чувствую странное облегчение оттого, что Бьен произнесла это вслух: выходит, не только мы с Бэй допускали возможность убийства.
И все же мне приходится выждать пару секунд, чтобы восстановить контроль над своим голосом. Рядом со мной Элинор гневно выговаривает Бьен за ее бессердечие и кощунственные слова.
– Нет, не в курсе, – наконец говорю я. – Я не уверена, что маму вообще убили. У нее просто остановилось сердце.
– Хочешь, скажу, кто, по-моему, все это подстроил? – спрашивает Бьен.
Я не собираюсь кивать в ответ. Не доставлю ей такого удовольствия. Но если честно, я очень хочу знать, что об этом говорят и думают люди.
– Майра, вот кто! – выпаливает она.
На ее лице мелькает выражение какого-то извращенного удовольствия. Бьен нравится причинять мне боль. Интересно, она и с другими так же поступает? Я вроде как ничего подобного не замечала, но мы ведь с ней только недавно познакомились. Возможно, Бьен нравится мучить именно меня, но не исключено, что она просто по натуре садистка.
– Люди уверены, что Океанию убила ее собственная сестра, – говорит Бьен.
– Не все так думают, – возражает ей Элинор.
Тут кто-то окликает Бьен, и она с чувством выполненного долга – дело ведь сделано! – машет нам рукой и присоединяется к другой компании. Я слышу, что там ее встречают дружным смехом.
– Не обращай внимания, – говорит Элинор. – Эта вертихвостка любит воду мутить. Ей не следовало говорить такое о твоей тете. Ходят слухи, что брат Бьен был сирениусом и немало над ней поиздевался, прежде чем его забрал на воспитание Совет. Поэтому Бьен и становится такой невыносимой, когда речь заходит о сиренах: она считает, что их всех надо уничтожить.
– Ты тоже так считаешь?
– Нет, что ты, – заверяет меня Элинор. – Разумеется, нет.
«Но ты считаешь, что нас надо держать под замком?» – хочу спросить я, но, естественно, не спрашиваю. А вместо этого говорю:
– Теперь понятно, почему Бьен ненавидит мою тетю. Но вот почему она ненавидит меня? И мою маму?
– Не знаю.
– А ты сама что думаешь насчет маминой смерти? Кто, по-твоему, ее убил?
Элинор качает головой:
– Я вообще сомневаюсь, что ее кто-то убил. Думаю, все было так, как нам сказали. Ее огромное, щедрое сердце просто-напросто остановилось. Возможно, Океанию забрали наверх боги. Если так, то это третье чудо.
Я люблю маму и рада слышать, что другие тоже ее любят, но насчет чуда это уже слишком. Она самый обычный человек, просто ушла слишком рано.
– Ну ладно, по крайней мере, эти деньги переправят людям Наверху, – с чувством произносит Элинор. – Хотя мне неприятно думать, что ты потратила монету на Бьен.
На самом деле это не так. Бросив монету в пруд, я эгоистично загадала желание для себя: попросила, чтобы исполнилось то, о чем я мечтала с самого детства, – увидеть мир Наверху.
Возможно, мне следовало пожелать что-нибудь другое. Например, чтобы мне открылась правда.
Могла ли Майра убить нашу маму?
Лично я не верю, что родная сестра способна на такое.
Но ведь я не верила, что Бэй сможет оставить меня, а она оставила. Я своими глазами видела, как сестра уходила.
Плакать, когда нельзя издать ни звука, – это пытка: ты затыкаешь рот подушкой, давишься ею, душишь себя, лишь бы никто не услышал звук твоего настоящего голоса. Никто не знает, какая это боль, даже близкие, которые искренне тебя любят и беспокоятся о твоей безопасности.
Я очень скучаю по Бэй, и я очень зла на нее. Если бы сестра сейчас оказалась здесь, рядом со мной, я бы наорала на нее. И плевать, что кто-то может меня услышать.
«Как ты могла оставить меня?»
У меня саднит горло, словно я уже охрипла от крика, хотя, конечно же, я ни разу в жизни не повышала голос.
Когда мы с Бэй в последний раз ругались? Не могу вспомнить. До смерти мамы мы с ней постоянно конфликтовали, потому что были сестрами, которые делили маленький мир (комнату, храм, город) и которые были одновременно очень похожими и абсолютно разными.
Но из-за своего голоса я никогда по-настоящему с ней не ругалась. Я не могла даже высказать Бэй, насколько зла на нее, поскольку вынуждена
