– Скажи, а когда Бэй и Фэн целовались… было похоже, что они влюблены? – задаю я следующий вопрос.
Вопрос, прямо скажем, дурацкий, и к тому же наверняка смешно слышать, как я говорю о любви своим фальшивым, равнодушным голосом. Но надо отдать должное Тру: он не смеется.
– Ну, вообще-то, я сам еще ни с кем не целовался, – отвечает он. – Так что вряд ли могу считаться экспертом в этом вопросе. Но да, со стороны было похоже, что между ними что-то есть. Что-то серьезное.
– Допустим, но даже если и так, ты прав: Бэй с Фэном вполне могли остаться здесь, Внизу, – заключаю я. – Ничто не мешало им со временем пожениться. Для этого вовсе не обязательно было уходить Наверх.
– Согласен. Тут должна быть еще какая-то причина.
Тру прав. У Бэй с Фэном наверняка были другие причины: более серьезные, чем любовь, и, возможно, не такие светлые.
– Вчера вечером я заходил к брату Фэна, Калебу, – говорит Тру. – Он еще маленький, всего десять лет, и он жутко переживает. В их семье вообще никто не понимает, почему Фэн так поступил. Но Калеб сказал, что брат оставил ему записку. – Тру протягивает мне листок бумаги. – Вот, Калеб разрешил мне переписать текст.
Записка совсем короткая:
Я верчу в руках чужое послание, и мне так хочется думать, будто это Бэй написала мне.
– Еще Калеб рассказал, – продолжает Тру, – что в последнее время Фэн частенько уходил по ночам и возвращался домой с мокрыми волосами. Калеб видел, как возвращался старший брат, но притворялся, будто спит.
– Ночные заплывы, – догадываюсь я.
Заплывы, которые устраиваются после закрытия Нижнего рынка, самые опасные. Ведь ночью рискуешь не только получить переохлаждение, но еще и попасть в камеру изоляции, если тебя поймают стражи порядка. Однако ставки по ночам значительно выше и заработать можно быстрее и больше, опять же при условии, что ты не заболеешь и тебя не поймают. Это совсем не такие заплывы, в каких участвовала Бэй. Моя сестренка не была настолько отчаянной.
– Сам я никогда не ходил на ночные заплывы, – говорит Тру. – И понятия не имел, что Фэн в них участвовал. Но мне следовало догадаться. Ему всегда нравилось рисковать. Именно поэтому я и пришел сегодня на дорожки. Хотел порасспрашивать, не знал ли тут кто Фэна. Нашлись такие, но они и не подозревали, что мой друг собирается уйти Наверх.
– Как ты думаешь, наверное, именно так они познакомились? – спрашиваю я. – Бэй, судя по всему, тоже ходила смотреть ночные заплывы. Или даже участвовала в них сама.
Теперь я начинаю понимать, почему, проснувшись, замечала, что Бэй прижимается ко мне в поисках тепла. Неужели все это в конечном счете произошло потому, что моя сестра страдала бессонницей, а я так любила свои сны, в которых могла разговаривать настоящим голосом?
– Похоже на то, – кивает Тру. – И еще я думаю, что они вместе пытались что-то разузнать. Возможно, что-то связанное с твоей мамой, ну, насчет того, как она умерла.
Тру замолкает. Ему трудно сказать это вслух, поэтому я помогаю ему:
– Ты думаешь, что мою маму убили, да?
– Да, – кивает Тру. – Прости.
Это все только предположения, но я чувствую, что они вполне могут оказаться правдой. Мы с Бэй тоже считали, что со смертью мамы что-то нечисто. Я никогда не думала, что сестренка оставит меня, но я знаю, как она любила маму. Возможно, Бэй узнала нечто такое, из-за чего ей пришлось уйти Наверх? Но, откровенно говоря, я не представляю, какая информация могла вынудить сестру решиться на такой поступок.
– Ты не первый, кто так считает, – говорю я Тру. – Но лично я так не думаю. Зачем кому-то понадобилось убивать нашу маму? Как вообще кто-то мог желать смерти Верховной Жрицы?
Все, с меня хватит. Я больше не могу об этом думать. Только не сейчас.
Я начинаю вылавливать все еще плавающих в воде рыбок, но пальцы от холода не слушаются, и у меня ничего не получается.
– Я помогу, – предлагает Тру и убирает бумагу с текстом записки для Калеба.
– Ты вымокнешь.
– Это неважно.
