позабавится. Но главное – он подготовит тебя к тому моменту, как я вернусь. – Он подмигнул. – Мне просто хочется, чтобы тебе было чего ожидать. – Развернувшись, он помахал ей через плечо. – Увидимся.
Он вышел из камеры.
Дверь захлопнулась с металлическим звуком.
Всходило солнце. Губернатор направлялся домой.
Пахло свежестью – плодородной землей и клевером. Золотистый свет и легкий ветерок весеннего утра в Джорджии уносили прочь весь мрак катакомб. По дороге Губернатор отбрасывал свою жесткость и постепенно входил в образ благосклонного городского лидера. Заметив несколько ранних пташек, он по-соседски махнул им, пожелав прохожим доброго утра с бодрой улыбкой городского констебля.
Теперь он шел пружинистой походкой, чувствуя себя хозяином в своем маленьком королевстве. Мысли о том, чтобы ломать женщин и доминировать над ними, отступали на второй план и снова прятались в дальних уголках его сознания. Уже слышен был грохот грузовиков, гвозди с шумом входили в дерево – Мартинес с командой укрепляли новые секции баррикады.
На подходе к своему дому Губернатор наткнулся на женщину с двумя детьми. Мальчишки носились из стороны в сторону.
Ухмыльнувшись, Губернатор уступил им дорогу.
– Доброе утро, – кивнув, сказал он матери.
Не спуская глаз с потомства, женщина – солидная дама из Огасты – прикрикнула на мальчиков:
– Ребята, ради бога! Я же сказала, не бегайте! – Повернувшись к Филипу, она смущенно улыбнулась: – Доброе утро, Губернатор.
Сделав еще несколько шагов, Губернатор заметил Боба, который устроился на тротуаре.
– Боб, ради бога, – сказал Филип, подходя к оборванцу, сидевшему под навесом рядом с подъездом Губернатора. – Поешь. Я не могу смириться с тем, что ты вот так бедствуешь. Мы покончили с бартерной системой, тебе просто дадут что-нибудь.
Боб прочистил горло и рыгнул.
– Ладно… хорошо… Лишь бы только не гневить «мамочку».
– Спасибо, Боб, – сказал Губернатор, направляясь к себе. – Я о тебе беспокоюсь.
Боб пробормотал что-то вроде:
– Какая разница…
Губернатор зашел в здание. На лестничной клетке с громким жужжанием летала огромная синяя муха. В коридорах было тихо, как в пустых гробницах.
В квартире Губернатора ждала мертвая девочка, которая скорчилась на полу гостиной и пустым взглядом смотрела на грязный ковер, тихонько хрипя. Вокруг нее распространялось зловоние. Губернатор подошел к девочке, движимый любовью.
– Знаю, знаю, – нежно сказал он. – Извини, что я так поздно… или рано – это уж как посмотреть.
Она неожиданно зарычала – скрипучий рев вырвался из нее, подобно визгу обезумевшей от боли кошки, – вскочила на ноги и напрыгнула на него.
Губернатор сильно ударил ее тыльной стороной ладони, и девочка отлетела к стене.
– Веди себя прилично, черт тебя дери!
Пошатнувшись, она посмотрела на него своими молочно-белыми стеклянными глазами. На ее мертвенно-бледном лице промелькнуло что-то вроде страха. Ее безгубый зияющий рот дрогнул, и из-за этого она вдруг показалась робкой и послушной. При виде этого Губернатор смягчился.
– Прости, дорогая. – Ему стало интересно, голодна ли она. – Почему ты не в духе в последнее время? – Он заметил, что ее кормушка была перевернута. – Нечего поесть?
Подойдя ближе, он поставил кормушку на место, снова засунув туда отрубленную ногу.
– Тебе следует быть осторожнее. Если ты еще раз перевернешь кормушку, она может укатиться далеко, туда, где тебе будет ее не достать. Я тебя не так воспитывал.
Он заглянул в кормушку. Содержимое быстро разлагалось. Отрубленная нога раздулась, как воздушный шар, и посинела. Покрытые плесенью, источающие неописуемую вонь, от которой буквально слезились глаза, части тела плавали в густой, вязкой субстанции, прекрасно знакомой любому патологоанатому: желтая, похожая на желчь слизь была явным признаком того, что разложение вступило в активную фазу – что все личинки и мухи расползлись, оставив после себя лишь сохнущую белковую массу.
– Ты ведь этого не хочешь, так? – спросил Губернатор у мертвой девочки, с отвращением доставая из ведра опухшую, почерневшую ногу. Сжав ее двумя пальцами, как клещами, он бросил кусок маленькой твари. – Вот… Ешь.
Девочка мгновенно подскочила к ноге и встала возле нее на четвереньки, по-обезьяньи выгнув спину. Похоже, вкус ей не понравился.
– Ф-Ф-ФУ! – фыркнула она и выплюнула непрожеванный кусок.
Губернатор грустно покачал головой и, развернувшись, направился в столовую, на ходу ругая девочку.
– Видишь… Ты перевернула кормушку, и еда испортилась. Другой нет. – Понизив голос, он чуть слышно добавил: – Я вообще не понимаю, как это можно
