Она сделала глоток кофе, и мы стали смотреть телевизор. Сначала нам показывали страдания Койота, а потом анонс «Человека за шесть миллионов долларов» и рекламу шоколадных шариков «Какао паффс», а потом Баггза Банни, который виртуозно убегал от Йосемита Сэма. Только после того, как Сэма, с его длинными вислыми усами, сменила очередная реклама, мама поставила чашку на пол и приобняла меня.
– Мистер Лион будет сегодня ночевать у нас, – сказала она. – Мы отдадим ему твою постель, так что тебе придется спать на полу в моей комнате.
– Ну ма! – Я знал, что у меня мало шансов увидеть птеродактиля, если буду спать на первом этаже – даже если мама разрешит мне сидеть, чего она, конечно, не разрешит.
– Это как ночевать в палатке, – сказала она.
– Может быть, устроить мне постель на заднем дворе? Я обещаю, что я не буду бояться, не буду вам надоедать и не буду в этот раз разводить костер.
– Нет! – Она, наверно, почувствовала, что я вздрогнул, потому что нежно сжала мне плечо. – Джимми, это опасно. Вчера ночью Стюарты видели, как это чудище пролетело над их коровником, а утром обнаружили, что одна из их коров сдохла.
– Можно мне пойти посмотреть?
– Единственное, на что тебе сейчас можно посмотреть, – это умывальник. – Она снова взяла свою чашку. – Мне нужны чистые банки для консервирования, и ты удостоился чести их все перемыть. Пойти посмотреть на дохлую корову? Да ладно тебе! Как будто ты до этого ни одной не видел. – Она встала с дивана, покачала головой. – Так уж и быть, посмотри еще один мультик, а потом тащи свое мягкое место на кухню.
Даже в те времена у мамы было очень много банок – их ей подарили, когда она выходила замуж за моего отца. Так что хотя это были просто старые стеклянные банки, она бы расстроилась, если бы я разбил хоть одну. Это было бы неуважение к памяти отца, или плохая примета, или и то и другое. Так что все утро я их мыл, ополаскивал и вытирал. На ланч у нас была яичница в корзинке – очень вкусная штука. Я подумал о том, чтобы снова попроситься сходить к Стюартам – только аккуратно, а то как бы она еще чего-нибудь для меня не придумала. Но пока я размышлял, как бы провернуть это дело, зазвонил телефон.
– Джимми, мой мальчик, ответь, пожалуйста. Если это по оплате счетов или что-нибудь подобное, то меня нет, и я не могу подойти к телефону.
Но это была тетя Мэри, и маме пришлось встать из-за стола, не доев яичницы. Я болтался в дверях и ждал подходящего момента для обращения к ней с тщательно сформулированной просьбой.
Мама долго слушала, затем сказала: «Но как?» – а затем: «У папы тоже есть ружье», – а затем: «Послушай, я знаю, что им не нравится, как все идет у нас с Уолтером, но мы же бьемся изо всех сил…» – а затем: «Господи боже!» – и я попятился обратно в кухню, потому что она никогда просто так бога не поминала.
Казалось, она сама себе удивилась, потому что после этого долго молчала, а потом тихо сказала: «Ладно, извини». И я потихоньку свалил к себе в комнату. Бессмысленно было лезть к ней с дохлыми коровами.
Я сидел у себя в комнате, глядел в книжку, пытаясь представить, как это было бы – увидеть птеродактиля, и тут приехал Уолтер. Я увидел его грузовик, подъезжающий к дому, и побежал вниз, чтобы его встретить и рассказать о динозаврах; я хотел показать ему, что его подарок не лежит без дела. Мне Уолтер нравился, и я не понимал, почему дед, бабушка и тетя Мэри его невзлюбили. Ну да, волосы у него были немного длиннее, чем у меня или у деда, но он ездил на грузовике со знаком Геологической службы США, а в моих глазах это было сродни полиции и уж точно искупало длинные волосы.
Я вышел на лестницу. Он разговаривал с мамой тихим, каким-то необычным голосом. Я решил, что прерывать его сейчас – не очень хорошая идея.
– Собирай сумку, Джимми, – сказала мама, услышав, что я спускаюсь по лестнице. – Мы все едем к деду.
Когда я вышел с вещами на улицу, Уолтер уже посадил собак в грузовик, а мама сидела на пассажирском сиденье и смотрела на дом так, словно ожидала, что он рухнет, едва мы от него отъедем.
Мы ехали, солнце пекло как сумасшедшее, а я крутил головой, стараясь смотреть сразу во все стороны на тот случай, если поблизости пролетит птеродактиль. Однако я не видел ничего, кроме травы, коров и иногда деревьев. Уолтер ехал молча, одна его рука лежала на мамином животе. Обычно он болтал и шутил без умолку, и даже в предвкушении увидеть птеродактиля я не мог не заметить, что он сам не свой. Я подумал, неужели Уолтер тоже считает, что эта птица – дьявол. Хотя на него это не было похоже. Он рассказывал мне, что от жаб не могут пойти бородавки, и объяснял, каких змей надо бояться, а каких нет. Я не мог поверить в то, что он испугался динозавра. Отец бы не испугался, и он тоже.
Через полчаса мы доехали до старого, приземистого и широкого дома, где жили дед, бабушка и тетя Мэри. Ремингтон и Макс были страшно рады выбраться из грузовика – видимо, даже еще больше, чем я, потому что я еще не отлепился от винилового сиденья, а они уже бежали к стене дома, туда, где были тень и лужа, которая всегда натекала из дырявого шланга.
Но когда они дотуда добежали, то вместо того, чтобы валяться и кататься в прохладном месте, как они обычно делали, они остановились, понюхали и отбежали обратно к нам. Уолтер попытался опять посадить их в грузовик, но эта идея им тоже не понравилась. Они так разнервничались, что нам пришлось держать их за ошейник.
Дед, который стоял, прислонившись к дверному косяку, кивнул. Его старая гончая Люси, поджав хвост, выглядывала из-за его колена. А обычно она лежала на одном и том же месте возле дорожки.
