но без жареной картошки. У него были две сестры и старший брат, а отца уже не было в живых. Она узнала все эти подробности по оставленным им крохотным меткам мочи. По едва различимым испарениям в воздухе.
«Выходи».
Если это и был голос, то прозвучал он без слов. Если он что-то и произнес, то услышала она это не ушами, а каждой клеточкой своего тела.
Масако осознала это и только теперь задрожала. Она присела на все четыре лапы, обернула их хвостом и сжалась в крохотный серый комок страха.
Хвост… Она сжала его передними лапами. Он охладил ее пылающие кожистые крысиные ладошки. Это ее немного успокоило.
«Иди за мной, – снова позвал ее голос. – Не бойся».
Масако стиснула зубы. Громкий звук больно отозвался в чувствительных ушах. Она крепко сжала хвост и покачала головой.
«Здесь хорошо, – продолжал голос. – Вот я и подумал, что ты захочешь ко мне присоединиться. Но это не для людей. Поэтому тебе пришлось сначала пройти превращение. Принять свое истинное обличье».
Масако застыла. В тишине ее сердце стучало быстро, как никогда.
«Поторопись, – продолжал голос. – У меня много дел». Масако отвернулась от манящего запаха зеленого леса. У нее кружилась голова от его сложности и богатства. Она увидела бледно-золотистый свет.
«Я ухожу…» – Голос удалялся.
«Подожди!» – пискнула Масако.
Писк прозвучал так странно и незнакомо, что она испуганно бросилась прочь.
Она вслепую неслась вперед. Все или ничего. Может быть, это и ловушка, но уже слишком поздно. Она выскочила на открытое место, дрожа каждой шерстинкой, и снова побежала так быстро, словно за ней черти гнались.
И тут она врезалась в густую грубую шерсть – и обе крысы взвизгнули, закувыркавшись в вихре сухих листьев и мелких прутиков.
Масако схватили чьи-то когти. Пришла моя погибель, подумала она. Наверное, она уже умерла – умерла и возродилась крысой, потому что спустилась вниз по пути просветления, принесла родителям стыд и страдание, а теперь, едва успела побыть крысой, ее убьют снова, и с ней случится наверняка еще более низкое перерождение – улиткой или моллюском.
На гран слышимости раздался странный звук – еле различимое крысиное хихиканье.
Заразительный смех наполнил все ее существо, и она запищала от удовольствия.
– Не глупи, – ласково сказала крыса-самец. – Крыса – это твое истинное обличье. Ты всегда будешь крысой. Я узнал тебя, как только увидел в магазине. Пойдем. – Он повернулся и вбежал в подлесок. – Здесь не так безопасно, как нам бы хотелось, зато несказанно красиво.
– Но я почти ничего не вижу, – жалобно пропищала Масако, все еще не в силах расстаться с воспоминаниями о человеческом зрении.
– Смотри всеми своими чувствами, – ответил ее новый товарищ. – Смотри телом и духом.
Они бежали через пятна тени и света, держась темных, узких троп. Ночной ветерок едва рассеивал туман, полный манящих запахов. Впечатлений было столько, что Масако скоро утомилась, но они все углублялись в лес, едва останавливаясь передохнуть.
Казалось, они бежали много часов.
– Подожди. – Масако уже ноги не держали.
– На, поешь. – Крыс сунул ей кедровый орешек. Она жадно схватила его ловкими лапками. Пальцами, подумала она. Они больше похожи на пальцы, чем на лапы. Но тут вкус и аромат сладкого, сытного орешка опьянили ее, и она самозабвенно впилась в него зубами.
Масако вздохнула от наслаждения. Она не могла припомнить, когда ощущала жизнь с такой… полнотой. Подумать только, что эти ощущения вернулись к ней, лишь когда она превратилась из человека в крысу.
– Куда мы бежим? – спросила Масако.
– Я веду тебя к госпоже, она тебе все объяснит, – обернулся ее спутник и надменно вскинул голову.
Что за госпожа? Масако осмотрелась, но ничего не увидела в лесной ночи. Что она объяснит? Масако подумала, что попала в мир, где людям не место, и вздохнула было с облегчением. Но тревога снова зашевелилась в ней, словно внутри прорастали съеденные кедровые орешки.
– Когда-то госпожа Кедр сама пришла ко мне. – Усы самца затрепетали в нежном ветерке. – Это она рассказала мне о моем истинном обличье. Она освободила меня. Пойдем же, – настойчиво повторил он. – Для крыс время бежит быстрее, чем для людей. – И они побежали дальше, из тени в тень, по самым незаметным тропам, пока наконец не остановились.
– Смотри, – показал лапой крыс.
Масако подняла голову высоко-высоко и увидела темную, расплывчатую громаду гигантского дерева. Ветки раскинулись широко и привольно, кора была толстая и шершавая. Усики Масако задрожали. Что-то здесь не так, почувствовала она. Дерево должно сладко и пряно пахнуть хвоей и зеленью, а у этого запах совсем слабый. Она близоруко заморгала.
