Она ухмыльнулась, в глазах ее мелькнул задорный огонек.
– Я не лыком шита. Нынче ночью я не умру, не беспокойтесь. Но я получу горячую еду. Спасибо.
Дэвид встал.
– И давно вы живете сама по себе? – спросил он.
– Четыре месяца.
– Надвигается зима.
– Я предпочту замерзнуть до смерти, чем вернуться в еще одну приемную семью. Вы понятия не имеете…
– Я рос в красивом районе Гринвича, штат Коннектикут. Милый маленький городок всего в сорока минутах езды на поезде от Гранд-сентрал[14]. Заборчики. Малыши, играющие на улицах. Это было в пятидесятые годы. Вы, вероятно, не знаете, кто такой Норман Рокуэлл[15], но именно такое место он бы нарисовал. Когда мне было семь, однажды в пятницу вечером родители оставили меня вместе с сестрой. Они собирались поехать в город, поужинать и сходить в кино. Они так и не вернулись.
– Они вас бросили?
– Они погибли в автомобильной катастрофе.
– О…
– Никогда не считайте, что вы знаете, откуда родом кто-то другой.
Пилчер пошел прочь, штанины его брюк рассекали траву.
Она окликнула:
– К тому времени, как вы расскажете копам, что видели меня, я уже исчезну!
– Я не расскажу копам, – ответил Дэвид.
Пройдя еще десять шагов, он остановился.
Оглянулся.
И пошел обратно.
Снова опустился перед ней на колени.
– Я так и знала, что вы – долбаный извращенец, – сказала она.
– Нет, я ученый. Послушайте, я мог бы дать вам настоящую работу. Теплое место, где можно жить. Защиту от улиц, копов, ваших родителей, социальных служб – всего, от чего вы убегаете.
– Отвалите, блин!
– Я остановился в центре города в отеле «Дрейк». Моя фамилия Пилчер. У меня уже будет наготове ваш личный, собственный номер, если вы передумаете.
– На вашем месте я бы не стала дожидаться.
Он встал.
– Берегите себя. Между прочим, меня зовут Дэвид.
– Желаю приятной жизни, Дэвид.
– Как вас зовут?
– А вам какое дело?
– Если честно – не знаю.
Она возвела глаза к небу, выдохнула облачко пара и сказала:
– Памела. Пэм.
Дэвид тихо проскользнул в свой номер и повесил пальто на крючок у двери.
Элизабет сидела в общей комнате и читала при мягком свете торшера, нависающего над кожаным креслом у окна. Ей было сорок два года. Ее короткие светлые волосы начали терять блеск – желтоватые, с намеком на седину.
Ошеломляющая зимняя красота.
– Как все прошло? – спросила она.
Он наклонился и поцеловал ее.
– Великолепно.
– То есть ты закончил?
– Мы закончили. Мы отправляемся домой.
– Ты имеешь в виду – в
– Теперь это наш дом, любовь моя.
