Высунул руки из-под плаща «Барбур»[16]. Плащ еще много месяцев назад следовало бы основательно навощить, но покамест он все еще помогал оставаться сухим.
Тобиас забрался в бивуачный мешок и застегнулся в нем.
Ух ты, как от него разит!.. Можно было подумать, что он приобрел свой собственный мускусный запах.
Мысли бежали нескончаемой чередой.
Шансы на то, что большая стая наткнется на эту рощу, были довольно малы. Разве что небольшая группа или одиночка – а это уже лучше.
План разбить бивуак на дереве сулил в равной степени и плохие, и хорошие стороны.
Хорошая сторона – то, что это позволяло оставаться не на виду. Бесчисленное множество раз Тобиас слышал посреди ночи, как ломается ветка, и тихо переворачивался, чтобы уставиться с высоты в двадцать-тридцать футов на абера, крадущегося под ним.
Плохая сторона – если кто-нибудь однажды взглянет вверх, и тогда он окажется на дереве в ловушке.
Тобиас опустил руку и прикоснулся к гладкой, обтянутой кожей рукояти своего «боуи»[17]. Это было единственное стоящее оружие в его арсенале. С «винчестером» его убили бы в ближнем бою, и теперь он пользовался им только для того, чтобы охотиться ради пропитания.
Он всегда спал, держа руку на рукояти ножа, иногда просыпаясь в темной, обратной стороне полуночи, чтобы обнаружить, что сжимает его, словно талисман. Странно, что такой жестокий предмет успокаивал его душу так же, как воспоминание о голосе матери.
Потом он проснулся.
Сквозь ветви над головой виднелось небо.
Дыхание на холоде вырывалось облачками пара.
Вокруг царила полная тишина, не считая «тук-тук-тук» его сердца, медленно бьющегося перед рассветом.
Он выгнул шею и уставился вниз на остатки своего костра.
Белый дымок тонкой струйкой поднимался от углей.
Тобиас вытер росу с длинного ствола мощного ружья и вскинул на плечо бивуачный мешок. Подошел к краю рощи и присел между парой молодых деревьев.
Было чертовски холодно.
Пройдет еще ночь-другая – и ударят первые заморозки в этом году.
Сидя лицом к востоку, он вынул из кармана компас. Череда лугов и лесов постепенно поднималась к цепи гор, видневшейся вдалеке. До гор было пятьдесят, возможно, шестьдесят миль. Он не мог сказать наверняка, но цеплялся за надежду, что это те самые горы, которые некогда назывались Остроконечными[18]. Если так, он почти дома.
Подняв ружье к плечу, Тобиас уставился сквозь телескопический прицел на пространство впереди.
Ветра не было.
Трава в открытом поле не колыхалась.
В двух милях отсюда он заметил бизонов – самку и детеныша, которые щипали траву.
Следующий лесной массив, похоже, находился в трех-четырех милях впереди. Придется долго пробыть на открытом месте.
Тобиас забросил ружье за плечо и вышел из-под прикрытия деревьев.
Пройдя двести ярдов, он оглянулся на сосновую рощу позади, которая становилась все меньше.
Он провел там хорошую ночь. Костер, чай и самая близкая к спокойному отдыху ночь, какую он мог надеяться пережить в диких местах.
Тобиас вышел на солнце, чувствуя себя таким сильным, каким не чувствовал уже много дней.
С черной бородой, в черной ковбойской шляпе и черном плаще до лодыжек он походил на странствующего проповедника, посланного скитаться по миру. В некотором смысле слова, возможно, он таковым и был.
Он еще не сделал записи в дневнике, но сегодня был 1287?й день его пути.
Тобиас добрался до самого Тихого океана на западе, а на севере – дотуда, где некогда стоял великий портовый город Сиэтл.
Дюжину раз он чуть было не погиб.
Он убил сорок четыре абера. Тридцать девять – из револьвера. Трех – ножом. Двоих – в рукопашной схватке, в которой чуть не проиграл.
А теперь ему просто надо было добраться домой.
Не только из-за ожидавшей его там теплой постели, сулившей сон без вездесущей угрозы гибели. Не только из-за еды и секса с любимой женщиной, о котором он так давно мечтал. Но потому, что у него имелись новости, о которых требовалось доложить.
Господи, у него имелись
Глава 09
Итан последовал за Маркусом по коридору второго уровня мимо ряда дверей с табличками «Лаборатория А», «Лаборатория В», «Лаборатория С».
