– Ну ты даешь!
Он был прав. Девочка, лет пятнадцати-шестнадцати.
Мэтт роняет стальной шарик, и тот со стуком падает на деревянные доски. Отзвук разносится по всему залу.
Девочка шагает к нему, и Мэтт чувствует на себе ее взгляд.
– Ты чего в темных очках? Носить их ночью – это же стремно! Если ты думаешь, что круто в них выглядишь, то ошибаешься. Такие очки только молодящиеся старики носят.
– Я слепой.
– Серьезно? – Девочка смеется, и к удивлению Мэтта, в ее голосе не звучит ни капли стыда или смущения. – Извини, чувак.
– Ничего.
– А глаза у тебя есть?
– Ага, есть.
– Что случилось? Родился слепым?
– Какая ты любопытная.
– В моем возрасте положено быть любопытной. Так что, ты с рождения слепой?
– Нет, пострадал в аварии.
– Что за авария?
– Не хочу об этом говорить. Как тебя зовут?
– Микки.
– Как мышонка?
– Ой, как оригинально. Ты, безусловно, первый, кто об этом спрашивает. А тебя как зовут?
– Мэтт Мёрдок. Что ты тут делаешь, Микки?
– Живу я тут. Какое тебе дело?
– Ты – хозяйка зала?
– Ну… не то чтобы хозяйка, но кроме меня и крыс тут хозяйничать некому, так что можно и так сказать. Моя очередь спрашивать. Зачем слепой старикан шатается по Адской Кухне посреди ночи?
– Какой я тебе старикан?! Мне всего двадцать семь.
– Извини, чувак, но все, кто старше двадцати одного – стариканы. Жизнь начинает катиться к закату, все дела. Так что ты здесь забыл?
– Я тренировался здесь, когда был ребенком. И мой отец тоже, – Мэтт показывает на стену слева от себя. – Раньше тут висели плакаты.
– Тот чувак в красном костюме дьявола? – спрашивает Микки, подходя к стене. – Джек Мёрдок?.
– Ага. Там был и другой плакат, с титульного боксерского поединка. Должно быть, кто-то снял.
– Почему он так наряжен?
– Он… отец был хорошим парнем и отличным бойцом. Но было время, когда все отказывались выходить против него на ринг.
– Почему?
– Не хотели связываться с его… промоутером. Но отец не мыслил жизни вне ринга, вот и соглашался на любые поединки, пусть и развлекательные.
Мэтт поворачивается к плакату. Он помнит каждую его деталь: отца в красном трико с плащом, вышитые на груди буквы.
– Благодаря школьным хулиганам прозвище отца передалось и мне, – говорит он.
– Какое прозвище? Дьявол, что ли?
– Нет. Сорвиголова.
– Прозвище как прозвище, – говорит Микки.
Мэтт еще немного предается воспоминаниям, после чего отворачивается от плаката.
– Так что ты здесь делаешь? Мне кажется, играть здесь не слишком безопасно.
– Здесь лучше, чем на улице.
– А где твоя семья? Есть у тебя родители?
– Они в ночлежке для бездомных. Нас выселили вместе с остальными жильцами дома. Незаконно, но всем плевать.
– Раз твои родители в ночлежке, почему ты здесь?
– Шутишь? Там кругом извращенцы и психи. Тут гораздо лучше. Надеюсь, ты не извращенец? Если что, у меня нож есть.
Мэтт с улыбкой поднимает вверх руки.
– Не, я не из таких.
– Так какими же ветрами тебя сюда занесло, Мэтт Мёрдок? Пришел на зов призраков прошлого?
