Я развернулся. К нам торопились люди, многие хлюпали прямо по воде. Фриц, немец-механик с татуировкой из змей, складывающихся в эмблему «ИК» на лице. Брутус, пекарь, как-то раз имевший несчастье поручить мне приготовление маффинов. Алана, одна из инструкторов Марко по боевым искусствам.
Мне хотелось, чтобы они все ушли. Тело онемело. Все раны – на языке, руке, голове – бешено закололо. Ноги превратились в пластилин, и мне приходилось отчаянно моргать, чтобы удержать равновесие.
Берег закачался. Улыбки на лицах последователей Караи превратились в водоворот из скользящих и стучащих друг об друга зубов. Марко что-то сказал, но когда я повернулся к нему, то его уже не было. Я посмотрел вниз. Эли упала на колени. Касс, молотя руками, бухнулся назад в воду. К нам спешили люди с какими-то трубками, иголками и ящиками. Все они, казалось, парили в воздухе. Сливались и вновь разъединялись.
– Про… – хотел было сказать я, но челюсть заклинило, а язык разбух. – Цедуры…
Мой брат.
Сон начался на том месте, где закончился в прошлый раз, в комнате за разломом в земле. Где вода спасла меня от смерти. Где я парил на звуках песни. Где я увидел пустой гептакиклос и мальчика, укравшего локули.
Мальчика, похожего на меня. Моего брата.
Он поднимает взгляд. Мое присутствие его не удивляет.
Мои глаза, не отрываясь, смотрят за его спину. На клочок опаленной земли, что когда-то служила источником жизненных сил всей нашей родине, – круг из семи пустых чаш, утопленных в камень. Меч в центре. Кажется, меня сейчас вывернет наизнанку.
Я начинаю кричать. Перестаю себя контролировать. Он должен вернуть то, что забрал. Из-за него наступили Черные времена. Его безрассудство уничтожает наш мир. Я вижу рядом с ним огромный кожаный мешок. Он сделан из желудка гигантского гороморфа, чудовища, размеров которого хватает, чтобы возвышаться над деревьями. Несмотря на толстый материал, я ясно вижу запиханные внутрь семь сфер. Они светятся. Внутри их заключена мощнейшая энергия.
Он улыбается. Мы братья, говорит он. Мы должны понимать друг друга. Мы можем сотрудничать.
Пока он это говорит, сон меняется, как это часто происходит во снах, и я становлюсь им. Теперь я тот самый мальчик, брат-вор. Но «вор» – неправильное слово. Оно подходит преступнику, но я им больше не являюсь. Я знаю: мои действия – это не кража, но спасение.
Я смотрю на возбужденное, все в синяках и измазанное в грязи лицо, что больше не является моим. Я ищу в нем намек на будущее понимание. Но возможно оно или нет – уже неважно, времени нет.
Я подхватываю мешок и бегу.
Позади мой брат кидается к гептакиклосу, хватает меч в центре и тянет.
С громким «шшшик» лезвие освобождается. Вспышка света ослепляет.
Земля трясется. Я падаю, и мой брат тоже. Он поворачивается ко мне, и я вижу в его глазах панику.
Что он наделал?
Что мы наделали?
Он поднимается и бежит ко мне.
Я открываю мешок и начинаю рыться внутри в поисках сферы пустоты. Незанятого пространства между остальными шестью сферами. Я замечаю его. И дотрагиваюсь до него.
Я бегу, а он кричит от замешательства и злости.
Он меня не видит.
И я знаю, что больше никогда его не увижу.
– О, Лазарь воскрес.
– Его зовут не Лазарь, а Джек.
Голоса. Я знаю их.
– Я имел в виду, мой дорогой Торквин, библейскую притчу о Лазаре, восставшем из мертвых.
– Джек не мертв, Профессор.
– Нет, и Джека не зовут Лазарем. Это просто такое выражение!
В комнате было светло. Слишком светло. Я приоткрыл глаза, как только смог. Задержавшиеся в мозгу образы из сна начали меня покидать.
Я остановил взгляд на транспаранте с эмблемой «ИК»:
С ВОЗВРАЩЕНИЕМ, НАШИ ИЗБРАННЫЕ!
ИК
