парковкой перед ним. Лика не успела ни разглядеть толком здание, ни понять, что и как им теперь делать (куда бежать и где прятаться), когда Федор Кузьмич выскочил из-за ее плеча, опередив их рывком, ускорился еще больше, стремительно пересек улицу и оказался рядом с припаркованным на стоянке синим автомобилем. Он рванул на себя водительскую дверь, вырвал из глубины салона какого-то мужчину, вздернул его вверх (и все это одной рукой), коротко боднул головой в лицо и, отшвырнув в сторону сразу обмякшее тело, сам нырнул внутрь машины.
– В машину! – выдохнул на ходу Макс и толкнул Лику к задней дверце. Она дернула дверцу на себя и буквально влетела внутрь, получив нешуточный толчок сзади. Следом за ней, накрывая ее собой, в салон ввалился Макс. Машина уже ехала, так что устраивались и захлопывали дверь на ходу…
– Знаешь, Макс, я вот все думаю…
– А ты не думай. Думать вредно.
– А тебе не кажется?..
– Кажется, и я тоже думаю.
– Сопоставим?
– Попробуем.
Они ехали уже часа три. Швейцарско-германскую границу миновали спокойно (за рулем сидел Макс, Лика лежала на заднем сиденье под пледом и делала вид, что спит, а Федор Кузьмич, скрючившись в три погибели, прятался в багажнике) и теперь неслись по автобану к далекому еще Мюнхену. Теперь машину вел Федор Кузьмич, это был его, припрятанный на всякий случай в окрестностях Цюриха «опель».
– Это не гвардейские дознаватели, – сказал Макс.
– Так точно! Как-то они уж очень быстро сориентировались. – Федор Кузьмич перестроился в левый ряд и погнал машину еще быстрее.
– Куда спешим?
– Неспокойно как-то на душе. Надо бы с Олафом поговорить.
– И?
– Есть у меня в Мюнхене один контакт. Чтобы его вычислить, дюже умным надо быть.
– Да? – Макс поерзал, меняя позу. – А что за контакт?
– А тебе не все равно?
– Просто любопытно.
– А ты не любопытствуй, Макс. Не все мои ответы могут тебе понравиться.
– Ты что, с этими связался? – удивленно спросил Макс.
– Мы, коммунисты, люди не брезгливые. И никогда брезгливыми не были.
– А не кинут тебя твои нацики?
– Не мои. Не кинут, – хмуро отозвался Федор Кузьмич. – Я кое-кого крепко за яйца держу. Пардон, мадемуазель.
– Я врач, – сказала Лика.
– Врач? Вот это удачно! Будет, Макс, кому перевязывать наши боевые раны… Нет, Макс, Ходящий определенно сказал: дознаватели.
– Он мог не знать, – пожал плечами Макс.
– А ты знаешь?
– Я считаю, ревнители.
– Окстись, мон женераль. Это сказки!
– Не скажи. Были данные.
– Серьезно? Не знал. Ну да мне и не положено было. И что, они действительно такие крутые?
– Федя, ты можешь поверить, чтобы Гвардия, пусть даже в связке с Черной Горой, смогла так легко вырезать Легион? Ну пусть не легко, но так, чтобы захватить транспорт с настроенным навигатором, да еще получить наши «адреса и явки»…
– Ну, теоретически…
– Вот именно, что теоретически. А практически, даже чтобы решиться попробовать, надо быть очень уверенным в своих силах индивидом.
– А чем тебе не нравится герцог Рекеша?
– Он мне, Федя, просто не нравится, но объективно он не дурак.
– Думаешь, Курорт тоже ек?
– Что такое «ек»? Впрочем, неважно, смысл понятен. Не знаю, но хотелось бы верить, что нет. Если Курорт – как ты сказал? ок?
– Ек.
– Ну если это, тогда шансов у нас нет. Ни у кого.
– Сколько им понадобится, как думаешь? – тихо спросил Федор Кузьмич.
– Двадцать лет – минимум, пятьдесят – максимум. От этого и пляшем, – уверенно ответил Макс.
