Парфёнович с Николаем Дмитриевичем не подкачали.
– Трое против троих, но один из них бронепалубник… Нет, что-то сегодня не так с господином Камимурой. Неужели он не понимает, что и на этот раз у него нет никаких шансов? – поднеся бинокль к глазам, контр-адмирал вновь уставился на силуэты кораблей противника. – Александр Михайлович, голубчик, узнайте, не перехватили ли наши радиотелеграфисты какие-нибудь новые переговоры между японцами? Боюсь, рядом находится ещё один вражеский отряд, а мы об этом ни сном ни духом. Как бы чего не вышло…
– Ваше превосходительство, японцы интенсивно телеграфируют между своими отрядами, но новых источников радиосигналов не зафиксировано, – минут десять спустя отрапортовал Герасимов, старший офицер «Победы». – Я предупредил наших радиотелеграфистов, чтобы они не зевали, и сразу же сообщили на мостик, если засекут в эфире кого-нибудь ещё.
– Ну, коли самураи возжелали нас перегнать, то им придётся очень сильно напрячь силёнки, – пробормотал Витгефт, опуская бинокль. – Василий Максимович, прикажите механикам выжать из машин всё, что только возможно. И передайте мой приказ Дабичу и Андрееву: поворот на один румб к весту, держать ход семнадцать узлов.
Гонка продолжалась, и спустя сорок минут штурман броненосца доложил, что противник также довернул на один румб влево. Картинно извергая столбы дыма изо всех дымовых труб, тройка крейсеров Камимуры шла уже на девятнадцати узлах, по-прежнему держась вне зоны досягаемости артиллерии, как своей собственной, так и орудий «Громобоя» и «России». Корабли контр-адмирала Уриу отставали всё больше и больше, а «Идзуми» вообще практически скрылся за горизонтом.
В течение следующих двух часов контр-адмирал и офицеры «Победы» устроили самый настоящий мозговой штурм, пытаясь найти объяснение сочетания самоубийственной напористости и явной нерешительности со стороны врага. Увы, разгадать эту тайну оказалось не под силу, так как в тот момент никто из русских моряков не знал, что прямое попадание в мостик «Ицукусимы» оборвало жизнь нескольких японских офицеров. В том числе и командира 5-го боевого отряда контр-адмирала Того Масамичи, являвшегося братом вице-адмирала Того Хэйхатиро, командующего Соединённого флота.
Гонка продолжалась, и к восемнадцати ноль-ноль два броненосных крейсера Камимуры имели преимущество в пятьдесят пять кабельтовых к норду, идя более чем в восьми милях от Владивостокского отряда. «Цусима» заметно приотстала и держалась в семидесяти кабельтовых на правом траверзе «Громобоя», периодически посылая в эфир короткие радиограммы.
Капитан 1-го ранга Зацаренный предложил накрыть соглядатая главным калибром, отогнать или хотя бы напугать, но Витгефт повторил свой приказ не кидать снаряды зазря. Идущий далеко за кормой отряд контр-адмирала Уриу разделился на две пары крейсеров: обе пары медленно расходились в разные стороны, причём «Нанива» с «Такачихо» постепенно отставали от «Акаси» и «Акицусимы».
В восемнадцать ноль пять японцы неожиданно повернули на девять румбов влево, стремительно сближаясь и обрезая русским кораблям курс. Контр- адмирал замешкался с принятием решения, дав противнику возможность первым открыть огонь. В результате первое же попадание 203-мм снаряда в «Победу» вывело из строя носовую башню русского броненосца, а следующий снаряд такого же калибра вскрыл третью дымовую трубу, словно консервную банку. Лишь после третьего прямого попадания командующий Владивостокским отрядом очнулся, приказал повернуть вправо и разойтись с неприятелем на контркурсах.
Не отвлекаясь на «Россию» и «Громобоя», враг сразу же сосредоточил артиллерийский огонь на наиболее опасном русском корабле – на флагмане Витгефта. «Идзумо» с «Адзумой» довернули ещё на пару румбов, сокращая дистанцию боя, и ввели в действие шестидюймовки. Попадания стали следовать одно за другим, нанося всё новые и новые повреждения, выводя из строя орудия, калеча и убивая людей. На «Победу» разом навалились все три крейсера Кимимуры, в том числе и «Цусима», нагло приблизившаяся к броненосцу на пятьдесят кабельтовых.
Видя бедственное положение флагмана, каперанги Андреев и Дабич приказали своим артиллеристам не жалеть снарядов. Благо расстояние до противника сокращалось с каждой минутой, позволяя интенсивно стрелять всем бортом. Это дало свои результаты – спустя буквально пять минут оба японских броненосных крейсера были вынуждены перенести огонь своих шестидюймовок на «Россию» и «Громобоя».
Мгновение спустя снаряд главного калибра «Победы» проломил броню нижнего носового каземата по левому борту, и «Идзумо» исчез в огромном облаке серо-бурого дыма. К сожалению, детонации погребов не произошло, и спустя полминуты флагман Камимуры вновь замаячил в прицелах русских орудий, извергая из разрушенного каземата шлейф густого чёрного дыма. Однако стрельба японского крейсера разладилась: башенные артустановки продолжали выпускать снаряд за снарядом, в то время как уцелевшие шестидюймовки левого борта вели спорадический огонь. Позднее выяснилось, что почти одновременно с десятидюймовым «подарком» с «Победы» на шканцах «Идзумо» разорвались два снаряда с «Громобоя», повредившие сразу три пушки.
Тем временем на русском броненосце исправили привод горизонтального вращения носовой башни и на радостях дали залп по «Цусиме». Новенький бронепалубный крейсер тотчас показал корму, на всех парах выходя из боя. «Россия» устроила жаркую артдуэль с «Адзумой», лишилась полдюжины малокалиберных пушек, получила штуки три подводных пробоины и несколько очагов возгорания в корпусе и на палубе. Представитель школы французского кораблестроения отделался пробоиной на уровне ватерлинии, разрушенным кормовым мостиком, небольшим пожаром в надстройках и продырявленными дымовыми трубами.
Через полчаса сражение завершилось – противники просто разошлись в разные стороны. Японцы больше не предпринимали попыток сблизиться, возобновить бой либо устроить повторное соревнование кочегаров и машинных команд. Страдая от раны – осколки легко проникали в амбразуры боевой
