Я потупилась, трепеща от ужаса, но это не помешало мне представить, как жарче разгорается огонь под чаном, как краснеют изнутри металлические стенки, раскаленные донельзя… Запахло подгоревшим сыром.
Этьен не обратил внимания. Его руки уже были возле моей шеи, а наводящее жуть лицо – совсем близко… Сожрет? Или…
– Погоди! – взмолилась я. – Не хочу умирать девственницей! Хочешь, я отдам тебе свое тело так? Говорят, это хорошо…
Этьен-демон снова по-птичьи склонил голову. Продолговатые зрачки заалели от любопытства. Ох, а я уже боялась, что такие эмоции демонам чужды…
Я вся сжалась, не переставая представлять, как раскаляется будто в плавильной печи толстая железная ручка, а с ней и крюк. К вони подгоревшего сыра добавился странный запах. Настоящий огонь очага тоже разбушевался и, словно голодный зверь, объял пастью чан со всех сторон. Скорее-скорее! Гори еще!
– Я буду твоей первой женщиной… – бормотала я, не веря самой себе. Зуб на зуб не попадал, и это так нравилось демону. Я расстегнула верхние пуговки платья: – Смотри, ты можешь забрать не только мою жизнь и камень, но получить человеческое удовольствие. Оно ведь недоступно духам, правда?
– Шш-ладкая…
Холодные, как лед, пальцы обхватили мою шею, но не стали душить. Этьен провел мокрыми ладонями по коже, изучая. Он дернул ткань в разные стороны, и пуговички посыпались на пол, оголяя грудь. Душа моя ушла в пятки, но я не сопротивлялась.
– Ка-амень, – протянул Этьен алчно при виде заветного мешочка.
Мрак, чернильный ужас струился из глаз, из серых губ, казалось, просачивался из тела Этьена, отравляя воздух в комнатке. Парень притянул мое тело к своему, отпустил, будто пробуя на вкус ощущения. Его лицо оказалось совсем близко.
Ну, вот теперь пора! Я положила руки ему на плечи, приобняла за шею и тут же выдула багряное пламя из себя в черный рот Этьена. Одновременно огонь просочился сквозь мои поры, перетекая в мужское тело, и залил его сверху, как фонтаном. Лицо Этьена исказилось. Он дернулся и зашипел уже не угрожающе, а как гадюка, которой наступили на хвост каблуком. Но недаром я набрала столько силы. Я впилась в его плечи жаркими пальцами, будто клещами и не выпускала, громко читая молитву для изгнания беса:
– Sequens exorcismus recitari…
Парень пытался ударить меня, бился в конвульсиях, шипел. Уже почти вырвался. И тут грохнул об пол раскаленный чан, сорвавшийся с крючка. Горячая густая лава опрокинулась сзади на демона-Этьена. Он зашипел, взвыл и вдруг закричал как-то совсем по-человечески.
Я прекратила читать молитву и ослабила хватку.
Вернулся Этьен?! О Боже! Милый, прости! Прости, что делаю тебе больно! Я все исцелю.
Воющий демон набросился на меня и с новой силой сжал мою шею ледяными руками.
Они тряслись, но давили, давили так, что, казалось, сейчас у меня вылезут глаза от удушья. И вдруг запахло паленой плотью. Лицо передо мной исказилось множество раз от по-человечески страдальческого до демонически озлобленного. Дикий крик вырывал мне сердце. Затем Этьен выгнулся и рухнул на пол. К потолку взмыл густой, чернильный дым.
Получилось? И тут я увидела Огюстена. Тот держал в руках длинные щипцы кузнеца, зажав ими раскаленный крест, наскоро сделанный из двух гвоздей для подков.
Демон-дым, издавая злобное шипение, заклубился под потолком, собираясь, будто для броска. Но тут на дымный ком опустилась сплетенная из огня сеть. Демон забился в ней, пытаясь выбраться наружу. Однако мадам Тэйра не отпускала. Стиснув зубы, маленькая старушка тянула его к ручью – казалось, из последних сил.
Я набрала в грудь воздуха и ударила по водному демону воображаемым потоком огня. Раздался всплеск, забурлила вода.
– Водным демонам в воде и место! – гаркнула я. – Знай его и не высовывайся.
Ветер завыл, словно избитый пес. Черный снег за окном прекратил сыпаться, а лежащий на земле растаял в мгновение ока, словно его и не было. Все затихло.
Глава 29
В гостиничной комнате горела свеча, утомленно оплывая каплями воска. Я сидела на стуле у кровати. Мои глаза слипались, но я боролась со сном, прислушиваясь, ровно ли дышит Этьен, и не могла насмотреться на то, как чуть видимо раздуваются тонкие ноздри, как падает теплый свет на заросшие щетиной щеки, как разметались по наволочке черные кудри, как украшает умиротворение и без того красивое лицо. Наверное, самое красивое на свете. По-крайней мере, для меня. Этьен посапывал сладко, по-мальчишески, и почти не ерзал под тонким одеялом.
