– Значит, она вообще ни при чем?
– Как это ни при чем?! – вспыхнул Этьен. – Та еще шлюха! Любовница и подельщица этого гада, папаши моего. Сестрам голову закрутила, что мать плохая, слухи по соседям разнесла, грязь всякую. А все, чтобы отцу проще было жену выгнать и детей отобрать. Стерва расчетливая!
Я опешила. Этьен зло сплюнул и сел, скрестив руки. Красное облако гнева ощерилось над его головой. Я уже сожалела, что затеяла этот разговор. Натянула на себя рубашку, которая отчего-то валялась на полу, и села рядом. В голове крутилась назойливая догадка, что Этьен и вправду убил Жюли. Это было страшно, так страшно! Представилась прабабка, приговаривающая: «Порченый он». Выходит, и Клодин тоже порченая. Потому она мне сразу и не понравилась. Что же делать?
Сидя рядом, мы касались друг друга плечами, но Этьен был где-то далеко в своих мыслях. А меня закрутили сомнения: вдруг мадам Тэйра права, и его никогда не исправить? Я выйду за него замуж, рожу ребеночка, и вся эта жуткая неразбериха, скрученная в тугой узел, превратится в петлю на нежной шейке нашего сыночка или доченьки. Вдруг снова явится кровожадный демон, и глаза Этьена застит илистый мрак? Вдруг в нашу жизнь вернется чернокнижник Годфруа со своими дьявольскими экспериментами? Смогу ли я защитить свою семью? Не знаю… Если отдам рубин неведомому алхимику, не защищу и подавно. Господи, как все сложно! Может, не отдавать?
У меня тут же заломило поясницу, и тяжесть в животе стала невыносимой. За любое удовольствие приходится платить, а за любовь тоже придется? Я стиснула зубы. За Этьена я готова бороться хоть со всей преисподней! Лишь бы сил хватило, и Бог не оставил!
Красное облако над Этьеном никак не исчезало.
– Этьен, Тити, милый мой, хороший, – зашептала я, осторожно поглаживая его по руке, – успокойся, любимый! Это в прошлом. Сестры с твоей матушкой в безопасности. И мы теперь вместе. Все будет хорошо. Я люблю тебя!
Он глубоко вздохнул и накрыл мою руку своей.
– Я тоже тебя люблю, – и снова вздохнул: – Ты прости меня, Абели.
– За что?
– Если бы не я… не случилось бы тех ужасов, что уготовил тебе мой отец…
– Не понимаю, – растерянно пробормотала я.
Этьен виновато посмотрел на меня:
– Я украл деньги, которые отец копил на дворянский титул. Если бы не это, он бы и без тебя стал бароном, – он развел руками, – виконтом, баронетом, черт его знает кем. Но мне пришлось ради матери… Думаешь, на что мы этот дом купили? И сестрам приданое нужно… Растить их, кормить… Понимаешь? И я… я просто украл…
«А Моник говорила, что это сделала его мать, ну что ж, слухи есть слухи», – подумала я.
– Почему ты не остался с матушкой? Вернулся к отцу?
– Врага лучше держать близко. И следы запутывать проще, – выпалил Этьен. – А оно вон как с тобой получилось. Прости меня, Абели!
– Ах, Тити, разве ты мог знать?
– Не мог, – покачал он головой. – Но я же знал, если отец решил, не остановится ни перед чем. Я сразу заподозрил неладное, когда он отправил тебя с той графиней. Он же ничего не делает просто так! – Этьен говорил сокрушенно: – Я не должен был отпускать тебя! Надо было задержать как угодно, хоть к кровати привязать… Но я отпустил. А потом чуть с ума не сошел.
– Разве тогда тебе было до меня дело?
Этьен вскинул голову, его глаза горели:
– Было. Едва я увидел тебя, мне было до тебя дело. Только до тебя и было.
Ошеломленная, я облизала внезапно пересохшие губы и поинтересовалась:
– Так почему же ты был так груб со мной сначала?
Этьен передернул плечами:
– Не знаю. Думал, ты, как Жюли. Новая пассия на замену матушке. И оттого стало еще паскуднее. Тянуло к тебе, и злость разбирала. Прости.
Он смотрел на меня с надеждой, а я вдруг рассмеялась:
– А мне так хотелось тебя поколотить. Проучить грубияна.
– Ты и проучила. Кто же знал, что ты щелчком пальцев себе Голема заполучишь? Зачем спасла потом?
– Сама не знаю, – хихикала я. – Наверное, потому что в подштанниках и шляпе ты был неотразим.
Плечи Этьена тоже затряслись от смеха.
– Вот! – вскинул он палец. – Я сразу сказал, что ты в меня влюбилась.
Я шутливо отвесила ему подзатыльник, не ударив, а лишь взъерошив черные вихры:
– Ах ты, самоуверенный, наглый фрикадель! Погоди, обвенчаемся завтра, а послезавтра я попрошу у твоей матушки скалку.
Этьен состроил возмущенную рожу:
