Утром мне не было больше смысла оставаться в «Золотом льве», поэтому я вернулась. А рубин, если вы изволите о нем беспокоиться, исчезнет навечно с прахом моей прабабушки.
Мне не нужно было изображать горе, оно и так накрыло меня с головой. Не нужно было специально выглядеть оскорбленной и гордой – я истинно чувствовала себя так. И, наверное, поэтому графиня поверила всей этой недоправде. Люди всегда верят обману, если он окутан покрывалом правды. Совесть не мучила меня – мадам не заслуживала большего. Этикет требует фальши? Так распробуйте ее до конца, любезная графиня.
– А ты изменилась, Абели Мадлен, – заметила она, – или изначально была не так проста, как казалась.
– Как вам угодно считать, мадам. Возможно, я слишком стремилась вам понравиться. И тщетно. Что касается камня, я подобрала его с пола в вашей комнате. Я зашла вечером, чтобы предупредить, но вы спали слишком крепко. Похоже, вам нездоровилось…
Графиня тотчас поняла, что я видела ее неглиже, постыдно спящую на коврике, словно ручная крыса. Она покраснела, бросив взгляд на слуг и дворецкого.
– Не будем об этом, – графиня переложила письмо в другую руку. – Так ты настаиваешь, что воровства не было?
– Никогда не брала и не возьму чужого, – я смотрела мадам прямо в глаза. – Могу поклясться на Библии. Или, если хотите, своей жизнью.
– Что ж, милочка, – графиня явно боролась в душе с жаждущим крови домашним деспотом. Лицемерие, видимо, победило, ибо она сказала елейно: – Ты поступаешь смело, не боясь говорить правду. И я рада узреть в твоем поведении достоинство, присущее благородной крови нашего рода. – Она снова переложила письмо в другую руку и покосилась на выведенные пером строки.
Святые угодники, да что в нем такое? Я уже готова была начать словесную перепалку и, если придется, понести наказание. Но благодетельница отчего-то слишком легко сдалась. Неужели для нее что-то значит мнение слуг? Или я чего-то не знала?
– Я рада, что наш конфликт исчерпан, – приторно продолжила графиня, – иначе мне бы пришлось отказать особе, приближенной к королю, а это по меньшей мере невежливо.
Несмотря на черную скорбь, изъедавшую меня изнутри, огонек любопытства зажегся в моей груди. Кто мог написать графине и что?!
– Как ни странно, ты произвела на мадам де Ментенон самое благоприятное впечатление, – ответила на мой немой вопрос графиня. – Впрочем, супруга короля известна особым отношением к юным созданиям, оставшимся без родителей. Не будь у тебя такой покровительницы, как я, она наверняка приютила бы тебя в Сен-Сире[8]. Так или иначе, но маркиза де Ментенон приглашает нас в Версаль на бал-маскарад, который состоится в следующее воскресенье.
– Всего через пять дней? – воскликнула я. Мое сердце забилось быстрее: я смогу подать прошение об Этьене самому королю! Ведь, говорят, Людовик, несмотря на возраст, присутствует на всех версальских балах.
Заметив блеск в моих глазах, графиня снисходительно улыбнулась:
– Конечно, если ты предпочитаешь скорбеть и носить траур, я принесу извинения мадам де Ментенон…
– Нет-нет, не стоит! – поторопилась заверить ее я. – Было бы неучтиво с моей стороны ответить отказом.
– Рада слышать разумные речи. Тогда я напишу ответ маркизе. И советую тебе переодеться. Ходить в таком виде – ужасный моветон. Ты выглядишь, как кухарка.
– Да, мадам.
Я присела в реверансе, а, выходя из столовой, как бы ненароком спросила:
– Не стоит ли мне написать благодарственное письмо мадам д’Эдикур? Она была столь гостеприимна вчера.
Графиня удовлетворенно отметила:
– А мои уроки не прошли даром. Ты права, милочка, обязательно напиши. Лабутен принесет тебе гербовую бумагу и перья.
Я добавила:
– Мне бы не составило труда самой отвезти письмо маркизе. Если, конечно, вы посчитаете это нужным.
– Почему бы и нет, – благодушно согласилась графиня, – только сделайте это до ужина. К семи у нас ожидается особый гость.
– Могу ли я узнать его имя? – взволновалась я.
– Пусть оно останется для тебя сюрпризом, – жеманно ответила мадам де Клермон, давая понять, что разговор окончен.
Я снова поклонилась, скрывая залившую мои щеки краску, – маркиза д’Эдикур называла особым гостем графа Салтыкова! Возможно, мне не придется искать его?! С бешено бьющимся сердцем я направилась в свою комнату.
Но сидеть без дела я не собиралась. Едва горничная помогла мне переодеться, я написала письмо в самой куртуазной манере, и через полчаса карета уже мчала меня к особняку на улице Фран-Буржуа. Маркиза д’Эдикур была любезна и без обиняков дала адрес гостиницы на бульваре Сен-Жермен, однако заметила:
– Не думаю, что вы застанете там графа. Он склонен появляться и исчезать, как южный ветер. Один Бог знает, где его искать сегодня – в Версале или в какой-нибудь таверне по дороге в Дрезден.