– Конечно, Майкл. О твоем тайном позоре не узнает никто.
Эфраим впервые пожалел, что у него нет блога, иначе сейчас бы раструбил о позоре Гупала по всему Интернету. Оставалось надеяться, что Натан сделал хорошие снимки. Ими можно будет шантажировать Майкла до самого конца школы.
– Просто присматривай за своим другом. Он только выглядит таким жалким, – сказал громила.
– Я знаю.
Майкл уставился на собеседника, затем повернулся и ввалился в пустой лифт. Эфраим ухмыльнулся. Надо будет спросить Натана, как он это проделал.
Он в который раз пожалел, что у него нет мобильника. Он мог бы купить его, если бы чаще подрабатывал в супермаркете, но, даже когда заводились деньги, они вечно уходили на домашние хлопоты. К тому же было очень странно работать в одном месте с мамой на должности лучшей, чем у нее.
Эфраим остановился у таксофона рядом со входом в больницу, но единственный четвертак решил не тратить. Пусть и не волшебный, но что-то странное в нем точно было.
Он повесил трубку. Ладно, позвонит Натану позже, когда доберется до дома.
Эфраим с опаской толкнул входную дверь, не зная, что найдет в квартире на этот раз.
Мать лежала на диване в гостиной, рядом стояла бутылка водки. Хоть без таблеток. Он выключил телевизор.
– Который час? – пробормотала она.
– Начало восьмого.
Мама застонала.
– Вот черт. Надо позвонить Словски и сказать, что я уже бегу.
– Опять?
– Почему ты сегодня так поздно? – спросила она, села и потянулась за сигаретой.
– Я был в больнице.
– В больнице? Что ты там делал? – Мать без особого успеха пыталась пригладить волосы. Странно, что ее это заботило. Она вдруг посмотрела на сына. – В больнице! Дорогой, ты в порядке?
– Со мной? Я в порядке. Не думал, что они отправят тебя домой так скоро.
– О чем ты говоришь?
– Ты не помнишь? – спросил он.
– Помню
– Забавному? – огрызнулся он. – Это не смешно, мама.
– Что на тебя нашло? – Она отвернулась и выдохнула уголком рта. Дым все равно доплыл до него, и Эфраим яростно отмахнулся. У него заслезились глаза, правда, по другой причине.
У нее был не просто очередной провал в памяти. Она не помнила, как пыталась покончить с собой. Значит, все-таки монета: она полностью стерла событие – только Эфраим не забыл то, что увидел.
– Где ты была прошлой ночью? – спросил он.
– В магазине. Где же еще? – Она стряхнула пепел в пепельницу. – Раз уж мы об этом заговорили, то где был ты? Тебя не было дома, когда я уходила. И сегодня опять вернулся поздно. Эфраим, ты же знаешь, мне нужно, чтобы ты прямо из школы шел домой.
Он вздохнул:
– Мам, не переводи стрелки на меня.
– Кто из нас родитель? – усмехнулась она.
– Иногда я тоже об этом думаю, – Эфраим взял бутылку водки и плотно закрутил крышку. – Это должно прекратиться.
– Знаю. Я завязываю.
– Значит, ты сегодня пойдешь на работу?
– Не уверена.
Эфраим вздохнул:.
– Я позвоню и скажу мистеру Словски, что ты плохо себя чувствуешь.
Босс поймет, что мать опять здорово напилась, но, возможно, не будет слишком сильно возмущаться. Если, конечно, в магазине сегодня не очень много работы.
– Ты хороший мальчик, – сказала она и улеглась обратно на диван. Сын поцеловал ее в щеку и забрал сигарету, затушив ее в пепельнице.
– Я люблю тебя, мама.
