Глава 10
— Бедный мальчик, — прошептала Люсиль, прижимая Джейкоба к груди. — Мне очень жаль, что так случилось.
Не зная, что еще сказать о смерти Макса, она печально повторяла эти слова снова и снова. Что происходит с миром, думала старая женщина. И почему случаются такие события? По какой причине дитя — практически любой ребенок — может быть живым в одну минуту, а в следующую — оказаться вознесенным к Божьему престолу?
— Бедный мальчик, — еще раз произнесла она.
В это раннее утро помещение для визитеров, устроенное Бюро при школе Аркадии, было почти пустым. Охранники вяло прохаживались вдоль стен или, собравшись вместе, говорили друг с другом о маловажных делах. Их не заботило происходящее: ни старик, арестованный вместе с «вернувшимся» сыном, ни седовласая старуха, которая пришла навестить свое семейство. Солдат нисколько не печалило, что вчера умер другой «вернувшийся» мальчик, и это возмущало Люсиль. Она не могла точно выразить упреки к охранникам, но им стоило бы проявить уважение к потерянной жизни. Почему на их лицах не отражались скорбь и печаль? Почему они не носили на рукавах черные ленточки? Это выглядело бы благочестиво и торжественно. Люсиль тут же отмела эту глупую идею. Люди умирали. Даже дети. Такова была природа вещей.
Стены помещения была сделаны из больших листов гофрированной стали, привинченных к высоким металлическим шестам. На входе и выходе имелись скрипучие кондиционеры, которые слегка охлаждали влажный воздух, поступавший снаружи. Все пространство было уставлено столами и стульями.
Джейкоб тихо сидел на коленях Люсиль, страдая, как делал бы любой другой ребенок, от вида материнских слез. Харольд обнял жену.
— Ну, хватит, подруга.
Его печальный мягкий голос выражал любовь и симпатию. Он уже забыл, когда в последний раз говорил таким тоном — ведь прошло столько лет после того ужасного случая…
— Иногда так случается, — добавил он. — Доктора сказали, что его погубила аневризма.
— Дети не страдают аневризмами, — возразила Люсиль.
— Страдают. Редко, но страдают. Возможно, он умер от нее и в первый раз. А сейчас все просто повторилось.
— Они говорят, что это был сердечный приступ. Я не верю им, но они так утверждают.
— Поменьше слушай их глупости, — сказал Харольд.
Люсиль промокнула глаза платком и поправила ворот платья. Джейкоб выскользнул из рук матери. На нем был новый костюмчик, который принесла ему мать. Ткань казалась удивительно мягкой, какой она бывает только у новой одежды.
— Мам, хочешь, я расскажу тебе шутку?
Она кивнула.
— Только ничего плохого, ладно?
— Почему ты всегда волнуешься из-за этого? — спросил Харольд. — Я учил его только христианским шуткам.
— Знаю я вас обоих!
— И не печалься о Максе, — продолжил ее муж. — Мальчик вернулся туда, где он был прежде.
Старик осмотрелся по сторонам.
— Туда, откуда пришли все эти люди. Он промелькнул перед нами, как тень, которая…
— Замолчи, — мягко сказала Люсиль. — Макс был хорошим мальчиком. Ты же сам это знаешь.
— Да, — согласился Харольд. — Макс выглядел хорошим мальчиком.
— Он был другим? — нахмурившись, спросил Джейкоб.
— Что ты имеешь в виду? — уточнил его отец.
Джейкоб редко говорил о себе и своих друзьях, хотя каждый человек на планете хотел услышать именно это — рассказы «вернувшихся» об их восприятии мира.
— Он сильно изменился после «возвращения»?
— Я не знаю, сладенький, — ответила Люсиль.
Она взяла сына за руку — ей вспомнилось, что так часто делали люди в художественных фильмах. В последнее время она почти не отходила от телевизора.
— Я не была знакома с Максом, — сказала она. — Это вы с папой водили с ним компанию.
